— Есть одно емкое слово, Никита, — смотрю ему в глаза, еле справляясь с бурной работой своего сердца, — извини. Неужели так сложно его произнести?

Баринов крепко сжимает мою руку и скрипит зубами. Вспомнил же. Куда очевиднее, но не сказал и слова, будто так и нужно. Разочарование ядом замедленного действия проникало в клетки. Не знаю, почему, но его неспособность попросить прощения меня жутко расстроила.

— А может, — раздался громкий голосок Вики, — в бутылочку поиграем?

— Класс, — прогромыхал Витя, пока мы с Никитой рассматривали друг друга, не моргая, — оставь детский сад на потом, когда с подружкой останешься. У меня есть другое предложение.

— Ви-и-ит, — протягивает Никита, не отрывая от меня взгляда, — мы не в клубе.

— Вот именно, тут и свидетелей позора не будет, — смеется его друг, а я дышу все чаще, — вы первые. — Он внезапно оказывается около нас и помещает одну руку на плечо Баринова, а вторую на мое. — Отличная парочка. Мне нравится.

— Ребята осматривают каждый метр, Назар Александрович, — мужчина средних лет с характерной для его лет лысиной почесал затылок и резко выпрямился, попав под сосредоточенный и пылающий злостью взгляд чиновника, — пока безрезультатно.

— Значит, плохо работают, Алексеевич, — получил он тут же грубый ответ, — ты же понимаешь, что в таких случаях первые часы самые важные.

— Да… Но…

Замялся местный участковый, которому так и не удалось внести свою лепту в разговор с Бариновым Назаром Александровичем.

— Если моего сына не найдут, то ответите вы все. — Мужчина процедил каждое слово сквозь зубы и подарил не менее грозный взгляд всем, кто находился рядом, в том числе и хрупкой девчушке, обнявшей себя руками. — В первую очередь ты. — Он указал на нее, привлекая всеобщее внимание. — За то, что подтолкнула его на такую откровенную глупость.

Бедняжка поежилась, но не отвела глаза в сторону, как делали взрослые. Обстановка в летнем лагере в этот день была максимально напряженной. Сама природа бунтовала. Ветер гнул деревья рядом с берегом. Бурные потоки воды в реке навевали отнюдь не веселые мысли. Небо налилось свинцом, предвещая о приближении грозы. Только доблестные работники полиции и береговой охраны осуществляли свою деятельность.

Назар Александрович держал спину ровно и наблюдал за людьми, как орел, свысока. Он совсем не вписывался в окружающую обстановку. Одетый с иголочки в серый классический костюм, мужчина выделялся на фоне прочих. Высокий, статный, с легкой сединой на темных волосах он походил на идеально слепленую скульптуру. Колючие голубые глаза впивались в каждого и тут же мотивировали на более активные действия. Его боялись и уважали. Гремучая смесь эмоций вибрировала в воздухе, только Баринов не обращал на это внимания. За годы работы в мэрии мужчина уже привык к разному отношению народа и сейчас был сосредоточен на поисках сына, не показывая истинных чувств.

— Я не думала, что так получится.

Вполне уверенно дала ответ девушка, к которой Назар Александрович тут же приблизился, пытаясь подчинить одним лишь взглядом.

— Думать, милочка, недоступная для тебя функция, судя по тому, что я здесь вижу. — Мужчина гневно стрельнул глазами и немного наклонился, чтобы шепнуть слов, от которых девчушка перестала дышать. — Молись, чтобы его нашли живым, иначе по миру пойдут все родственники. Про тебя и говорить не стану.

Баринов выпрямился, поправил края пиджака и с видом всемогущего направился к спуску, оставляя после себя удушающий запах парфюма и ощущение жуткой безнадежности.

Васька

— Пойдем, Василиса, — теть Соня приобнимает меня за плечи и ведет в сторону летнего лагеря, — толку от того, что мы будем здесь находиться, нет.

От руки родственницы исходит тепло, но меня все так же потрясывает. Всему виной сильный ветер, который сдувал всякую надежду на благополучный исход, а еще жуткое волнение за Баринова.

— Ты нам все рассказала? Может, — теть Соня пропускает меня вперед на входе и дальше ведет в сторону комнаты, — что-то упустила, Вась? Каждая мелочь важна.

— Все. Мне добавить нечего.

Сухо проговариваю и заламываю пальцы, чтобы убедиться в том, что происходящее правда.

— Нин, принеси Ваське какао, — бросает в сторону родственница, пока их голоса отдают в моей голове призрачным гулом, словно я внезапно оказалась в другой реальности, — проходи.

Не сопротивляюсь и кутаюсь в пледе, который приносит Нина Михайловна вместе с какао. Вкуса напитка не чувствую, прокручивая в мыслях вечер и ночь. Снова и снова, пытаясь найти там существенную зацепку. Теть Соня садится рядом, а у меня в груди настоящая буря. Она то поднимается с новой силой, то внезапно затихает, оставляя пустоту. От очередного приступа дрожи клацаю зубами по кружке, на что теть Соня вздыхает и водит рукой по моей спине.

— Ты должна была мне сказать о том, что вы собираетесь покинуть лагерь, — родственница говорит спокойно, но мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять, насколько она во мне разочарована, — тогда бы мы спохватились раньше, а сейчас…

Нас прерывает стук в дверь. Перед глазами всплывает фигура Вероники. По лицу девушки понятно, что новости у нее отнюдь не хорошие.

— Софья Николаевна, — Вероника мажет по мне сочувствующим взглядом, — его так и не нашли. Не играли они ни в какие прятки. Ильяс молчит, как партизан. Не знаю, что делать…