– Улетим вместе.

Эла отмалчивалась.

– Улетим!

Они остановились на той же тропинке в город. Виктор глядел в ее бездонные, неуловимо меняющиеся глаза, в зрачки.

– Улетим!..
– твердил как завороженный.

– Почему ты так говоришь?
– Эла слегка отстранилась от Виктора.
– Ты обо мне ничего не знаешь.

Виктор готов был возражать, настаивать на своем. Закружить ее, унести в небо.

– Хочешь, - сказала Эла, - я сделаю тебя музыкой?

Шутка. Виктор улыбался в ответ.

– Дай руки, - сказала Эла.

Виктор протянул руки. Эла повернула их ладонями вверх.

– Пять пальцев на одной руке, пять на другой. Это гармония?
– спросила она.

– Гармония, - согласился Виктор.

– Пальцы - пять тонов гаммы. Ладонь - аккорд.
– Эла подняла взгляд выше. Плечи, глаза все это будет звучать.

Конечно, шутка! Виктор безоблачно улыбался.

Эла отпустила его, сорвала с куста ветку:

– Слушай!

Ветка стала съеживаться, исчезать. Она не горела, не тлела, как в огне, становилась невидимой. В то же время она звучала.

Исчезла. Слабый, но вполне явственный аккорд постоял в воздухе и тоже исчез.

Все это было похоже на бред.

– Дай руки!
– сказала Эла.

– Нет...
– Виктор перестал улыбаться. Исчезнувшая ветка воочию стояла перед глазами.

– Она не исчезла, - как всегда, угадала его мысли Эла.
– Она будет жить вечно, как музыка. И ты будешь жить.

– Нет, - повторил Виктор, - лучше ты улетишь со мной.

Эла засмеялась:

– Люби меня!

Объятия ее становились все горячее, жаднее... Наконец Виктор наметил дату отлета - через месяц.

– Повремени, - попросила Эла.

Виктор прибавил неделю.

– Еще...

– Эла!

– Мне нужно.

– Для чего?

– Все равно не поймешь.

Они лежали под звездами. Где-то далеко слышалось пение. Голос, сильный и звучный, один выводил странную и сложную мелодию. Она то поднималась, то опускалась до нижней октавы, переходила в шепот, и нельзя было понять, радостная эта песня или печальная, потому что было в ней то и другое.

– Кто это поет?
– спросил Виктор.

– У нее Ночь Посвящения...
– ответила Эла.

– Ты уже говорила эти слова, - напомнил Виктор.

– У каждого своя Ночь Посвящения.

– Ты отвечаешь загадками, Эла.

Девушка вздохнула в ответ.

– Печалишься?
– спросил Виктор.

Эле стало заметно хуже. Выпятились лопатки, ключицы под платьем, впали и побледнели щеки. Только голос стал звонче, сильнее да удивительные глаза ярче.

– Так надо...
– успокаивала она Виктора.

А тот готовил корабль в путь. Проверил моторы, горючее, ввел авиэт в отсек.

В минуту ласк увлекал Элу рассказами о Земле.

О цветах. Больше всего Эле хотелось потрогать цветы - на Иллире не было цветущих растений.

– Все цветы Земли я подарю тебе, - пообещал Виктор.

Четыре дня осталось до отбытия корабля. Теперь они ходили пешком. Через ручьи, овраги Виктор переносил ее на руках: Эла была как перышко.

Все чаще она вызывала родителей - фагот и скрипка тревожно пели возле нее.

– Плохие вести?
– спрашивал Виктор.

– Нет, - уверяла Эла.

– Нам будет легче, когда улетим, - говорил он. Однажды они ушли далеко. Ночь застала их на половине пути к кораблю. Они едва добрались до города.

– Сядем.
– Эла опустилась на траву на круглой площади.

– Но уже недалеко, - возражал Виктор.

– Останемся, - попросила Эла.
– Я хочу.

Виктор сел рядом. Ночь была тихая, душная. В башнях, в минаретах не слышалось музыки. "Как перед грозой", - подумал Виктор.

– Положи мне голову на колени, - сказала Эла. Виктор склонился к ней.

– Ляг, - сказала она, - закрой глаза.

Она перебирала его волосы, гладила по лицу:

– Усни...

Ее руки были как у ребенка, ее ласка как успокаивающая ласка матери.

– Спи.

Прикосновение рук убаюкивало. Виктор впал в забытье.

Вдруг он услышал пение. Оно было близко-близко и далеко - как бывает во сне, было рядом и в нем самом.

Усни, любимый...

По тембру Виктор узнал, что поет Эла. Удивился, хотел подняться. Но теплота в теле, истома не дали ему пробуждения.