О многомесячных обследованиях и результатах лечения Таня рассказала в сжатом виде только Наде. «Каменный живот» удалось вывести постепенно без агрессивного вмешательства. Из щенка вышли усохшими комками куски тряпок, картона, фрагменты костей. Другой еды в желудке и кишечнике не было. И да, никакой жидкости.

– Наверное, они насыпают еду и наливают воду в общие миски, а Деник боялся к ним приближаться, – предположила Надя.

– Не имеет значения, – отрезала Таня.

Дальше обнаружилась запущенная, тяжело излечимая инфекция, которая причиняла сильный дискомфорт, боль и зуд. Дефекты, связанные с тем, что заводчица, вероятно, скрещивала родственников. Зубки выросли в два ряда, один ряд пришлось удалять хирургу. Щенок оказался крипторхом. И самое главное в свете расследования Татьяны Соколовой. Красивые, большие, уже обросшие мехом ушки были по периметру покрыты шрамами на равном расстоянии. Вывод хирурга: это сделал человек обычными ножницами.

– Я по одной причине это рассказала, – заключила Татьяна. – Никогда больше не хочу слышать ни слова о садистке Мироновой. И пусть не смеет приближаться к нашему дому. Да, теперь это дом Дени.

– В квартире Нели бывает куча всякого народа, – справедливости ради заметила Надя. – Дружки сына, собутыльники мужа… Неля может даже не знать. А коробка с ножницами и иголками стоит у нее на самом видном месте – на столе у окна. Она делает всякие салфетки, воротнички, украшения в волосы и продает.

– Да ну! Опять бизнес? – гневно произнесла Таня. – Ты добрый и справедливый человек, Надя. Но я скажу тебе одну вещь: если ты узнаешь, что в моем доме кто угодно может истязать, пытать беззащитное существо – это значит одно: я садистка.

На этом разговоре закончилась одна трагедия, началась совсем другая жизнь маленького Дени. Он остался небольшим коротколапиком. И стал тем самым чудом, о котором взахлеб рассказывала Неля, бросаясь в новый проект. Меховой песик очень красивого и необычного окраса – темно-серый верх и белоснежный низ с вкраплениями золотых «веснушек». Выразительные глаза, как из серого бархата, длинные ресницы, большие пушистые ушки. И да, тот самый шикарный хвост, который все считали выдумкой Нели. Белый меховой локон на всю спинку. Короче, типичная «милота» интернета, звездой которого Дени вскоре и стал.

Только одно не удалось преодолеть Татьяне, ставшей преданной и влюбленной хозяйкой Деника: прошло два года, а он по-прежнему боялся людей и других собак. И после коротких прогулок по самым безлюдным местам пулей мчался домой, в свою обретенную крепость. Только там становился веселым, игривым, активным и смешным.

– Бывают и собаки – аутисты, – говорила Татьяна. – Как у людей: феноменальная память и очень низкий болевой порог. Есть взрослые люди, которые помнят себя чуть ли не с грудного возраста, каждый эпизод причинения боли или унижения. Есть такие животные. Им бы создать свою планету добра…

Неля Миронова выполняла поставленные условия, и Татьяна за все это время больше о ней не слышала.

Однажды в яркий жаркий день Татьяна решила пойти в дальний магазин, путь к которому лежал через большую «собачью» поляну. Там собирались «все свои» со своими питомцами. Таня не могла туда приходить с Дени. Людей и собак было много, Тане обрадовались те и другие. Женщины что-то оживленно обсуждали, когда Татьяна присоединилась к ним. Одна из них сказала:

– Какая ты все-таки умная, Таня. Как ты правильно тогда про Миронову сказала: садистка. А ведь были такие, которые тебе не поверили. Теперь все ясно с этим преступным семейством.

– Что-то случилось? – уточнила Татьяна.

– Ты не слышала?! – воскликнули практически хором собеседницы. – Там такое… Сына Мироновой арестовали за групповое нападение, избиение и вроде бы изнасилование девочки-мигрантки в Подмосковье. Ей всего тринадцать лет. Она в больнице в тяжелом состоянии, он в СИЗО.

Татьяна по обыкновению не выразила никаких эмоций – ни ужаса, ни удивления. Вообще не отреагировала, а достала свой смартфон и что-то там стала читать.

– Да, – наконец произнесла она. – Есть в деле Виктор Миронов, шестнадцать лет. Он?

– Да. Так ты в курсе? Вот садисты, скажи!

– Я скажу, – спокойно ответила Татьяна. – Это тот случай, когда не стоит торопиться с выводами и выносить приговоры на лужайке. Я знакомилась с материалами адвокатов и правозащитников. Не совсем так, как говорят по телевизору. Нападение на девочку-мигрантку организовала одна молодежная неонацистская группировка. В ней далеко не одни подростки. И такая иерархия: главари и зомбированные, запуганные рабы. Среди первых в основном дети чиновников, депутатов, вторые – из простых семей. Всех вип-детей уже отмазали. В СИЗО остались только вторые. Их во всем и обвиняют. И все может с ними случиться. Чтобы не заговорили. Так что я закрываю сейчас тему, которую и начала: о садистке Мироновой. То было мое личное дело, мои чувства и жизнь дорогого мне существа. Сейчас Неля Миронова в большой беде. И это так вне зависимости от того, совершил ли на самом деле ее сын преступление или его подставили. Она мать.

Был закрытый суд, приговор, и Виктора Миронова отправили в колонию для несовершеннолетних на шесть лет. Но он не пробыл там и двух месяцев. Однажды утром его нашли повешенным на ветке старого дуба во дворе. У следствия были две версии – суицид и кровная месть. Вскоре осталась только вторая, так как независимые эксперты обнаружили гематому на затылочной части и следы насилия на теле, кровоподтеки на руках: парень сопротивлялся.

Только Надя решилась позвонить Татьяне и спросить:

– Ты знаешь? Ты веришь, что это кровная месть? Там же забор и колючая проволока.