Шрифт:
ОТЦУ
Я – памятник отцу,Андрею Николаевичу.Юдоль его отмщу.Счета его оплачиваю.Врагов его казню.Они с детьми своимипо тыще раз на днюего повторят имя.От Волги по Юконпусть будет знаменито,как, цокнув языком,любил он землянику.Он для меня как Бог.По своему подобьюслепил меня, как мог,и дал свои надбровья.Он жил мужским трудом,в свет превращая воду,считая, что притомхлеб будет и свобода.Я памятник отцу,Андрею Николаевичу,сам в форме отточу,сам рядом врою лавочку,чтоб кто-то век спустяс сиренью индевеющейнашёл плиту «6-а»на старом Новодевичьем.Согбенная юдоль.Угрюмое свечение.Забвенною водойнабух костюм вечерний.В душе открылась течь.И утешаться нечем.Прости меня, отец,что памятник не вечен.Я за тобой бежал —ты помнишь? – по перрону…но Время – это шар,скользящий по наклонной.Я – памятник отцу, Андрею Николаевичу.Я лоб его ношуи жребием своимвмещаю ипостась,что не досталась кладбищу, —Отец – Дух – Сын.1974 * * *
Теряю свою независимость,поступки мои, верней, видимостьпоступков моих и сужденийуже ощущают уздечку,и что там софизмы нанизывать!Где прежде так резво бежалось,путь прежний мешает походке,как будто магнитная залежьпритягивает подковки!Безволье какое-то, жалость…Куда б ни позвали – пожалуйста,как набережные кокотки.Какое-то разноголосье,лишившееся дирижёра,в душе моей стонет и просит,как гости во время дожора.И галстук, завязанный фигой,искусства не заменитель.Должны быть известными – книги,а сами вы незнамениты,чем мина скромнее и глуше,тем шире разряд динамита.Должны быть бессмертными – души,а сами вы смертно-телесны,телевизионные ушине так уже интересны.Должны быть бессмертными рукописи,а думать – кто купит? – Бог упаси!Хочу низложенья просторноговсех черт, что приписаны публикой.Монархия первопрестольнаяв душе уступает республике.Тоскую о милых устоях.Отказываюсь от затворничествадля демократичных забот —жестяной лопатою дворничьейрасчищу снежок до ворот.Есть высшая цель стихотворца —ледок на крылечке оббить,чтоб шли отогреться с морозцаи исповеди испить.1974 МОЛИТBА МАСТЕРА
Из «Дамы треф»
Благослови, Господь, мои труды.Я создал Вещь, шатаемый любовью,не из души и плоти – из судьбы.Я свет звезды, как соль, возьму в щепотьи осеню себя стихом трёхперстным.Мои труды благослови, Господь!Через плечо соль брошу на восход.(Двуперстье же, как держат папироску,боярыня Морозова взовьёт!)С побудкою архангельской трубыне я, пусть Вещь восстанет из трухи.Благослови, Господь, мои труды.Твой суд приму – хоть голову руби,разбей семью – да будет по сему.Господь, благослови мои труды.Уходит в люди дочь моя и плоть,её Тебе я отдаю, как зятю, —искусства непорочное зачатье —пусть позабудет, как меня зовут.Сын мой и господин её любви,ревную я к тебе и ненавижу.Мои труды, Господь, благослови.Исправь людей. Чтоб не были грубы,чтоб жемчугов её не затоптали.Обереги, Господь, мои труды.А против Бога встанет на дыбы —убей создателя, не погуби созданья.Благослови, Господь, Твои труды.1974ПОРНОГРАФИЯ ДУХА
Отплясывает при народес поклонником голым подруга.Ликуй, порнография плоти!Но есть порнография духа.Докладчик порой на лектории —в искусстве силён, как стряпуха, —раскроет на аудиториисвою порнографию духа.В Пикассо ему всё не ясно,Стравинский – безнравственность слуха.Такого бы постесняласьлюбая парижская шлюха.Когда танцовщицу раздели,стыжусь за пославших её.Когда мой собрат по панели,стыжусь за него самого.Подпольные миллионеры,когда твоей родине худо,являют в брильянтах и нерпахсвою порнографию духа.Когда на собрании в заленеверного судят супруга,желая интимных деталей,ревёт порнография духа.Как вы вообще это смеете!Как часто мы с вами пытаемсявзглянуть при общественном свете,когда и двоим – это таинство…Конечно, спать вместе не стоило б…Но в скважине голый глаззначительно непристойнеетого, что он видит у вас…Клеймите стриптизы экранные,венерам закутайте брюхо,Но всё-таки дух – это главное.Долой порнографию духа!1974 * * *
Не возвращайтесь к былым возлюбленным,былых возлюбленных на свете нет.Есть дубликаты – как домик убранный,где они жили немного лет.Вас лаем встретит собачка белая,и расположенные на холмедве рощи – правая, а позже левая —повторят лай про себя, во мгле.Два эха в рощах живут раздельные,как будто в стереоколонках двух,всё, что ты сделала и что я сделаю,они разносят по свету вслух.А в доме эхо уронит чашку,ложное эхо предложит чай,ложное эхо оставит на ночь,когда ей надо бы закричать:«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,былых возлюбленных на свете нет,две изумительные изюминки,хоть и расправятся тебе в ответ…»А завтра вечером, на поезд следуя,вы в речку выбросите ключи,и роща правая, и роща леваявам вашим голосом прокричит:«Не покидайте своих возлюбленных.Былых возлюбленных на свете нет…»Но вы не выслушаете совет.1974 РОМАНС
Запомни этот миг. И молодой шиповник.И на Твоём плече прививку от него.Я – вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.И – больше ничего.Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,а через тыщу лет и более того,Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник…И – больше ничего.1975НОСТАЛЬГИЯ ПО НАСТОЯЩЕМУ
Я не знаю, как остальные,но я чувствую жесточайшуюне по прошлому ностальгию —ностальгию по настоящему.Будто послушник хочет к Господу,ну а доступ лишь к настоятелю, —так и я умоляю доступабез посредников к настоящему.Будто сделал я что-то чуждое,или даже не я – другие.Упаду на поляну – чувствуюпо живой земле ностальгию.Нас с тобой никто не расколет,но когда тебя обнимаю —обнимаю с такой тоскою,будто кто тебя отнимает.Когда слышу тирады подленькиеоступившегося товарища,я ищу не подобья – подлинника,по нему грущу, настоящему.Одиночества не искупитв сад распахнутая столярка.Я тоскую не по искусству,задыхаюсь по-настоящему.Всё из пластика – даже рубища,надоело жить очерково.Нас с тобою не будет в будущем,а церковка…И когда мне хохочет в рожуидиотствующая мафия,говорю: «Идиоты – в прошлом.В настоящем – рост понимания».Хлещет чёрная вода из крана,хлещет ржавая, настоявшаяся,хлещет красная вода из крана,я дождусь – пойдёт настоящая.Что прошло, то прошло. К лучшему.Но прикусываю, как тайну,ностальгию по настающему,что настанет. Да не застану.1975 * * *
Не отрекусьот каждой строчки прошлой —от самой безнадёжной и продрогшейиз актрисуль.Не откажусьот жизни торопливой,от детских неоправданных трамплинови от кощунств.Не отступлюсь —«Ни шагу! Не она ль за нами?»Наверное, с заблудшими, лгунами…Мой каждый куст!В мой страшный час,хотя и бредовая,поэзия меня не предавала,не отреклась.Я жизнь моюв исповедальне высказал.Но на весь мир транслировалась исповедь.Всё признаю.Толпа кликушждёт, хохоча, у двери:«Кус его, кус!»Всё, что сказал, вздохнув, удостоверю.Не отрекусь.1975 МОНОЛОГ ЧИТАТЕЛЯ
Четырнадцать тысяч пиитовстрадают во мгле Лужников.Я выйду в эстрадных софитах —последний читатель стихов.Разинувши рот, как минёры,скажу в ликование:«Желаю прослушать Смирновыхнеопубликованное!»Три тыщи великих Смирновыхзахлопают, как орлыс трёх тыщ этикеток «Минводы»,пытаясь взлететь со скалы.И хор, содрогнув батисферы,сольётся в трёхтысячный стих.Мне грянут аплодисментыза то, что я выслушал их.Толпа поэтессок минорноавтографов ждёт у кулис.Доходит до самоубийств!Скандирующие суровоСмирновы, Смирновы, Смирновыжелают на бис.И снова, как реквием служат,я выйду в прожекторах,родившийся, чтобы слушатьсреди прирождённых орать.Заслуги мои небольшие,сутул и невнятен мой век,средь тысячей небожителей —единственный человек.Меня пожалеют и вспомнят.не то, что бывал я пророк,а что не берёг перепонки,как раньше гортань не берёг.«Скажи в меня, женщина, горе,скажи в меня, счастье!Как плачем мы, выбежав в поле,но чаще, но чащенам попросту хочется высвободитьневысказанное, заветное…Нужна хоть кому-нибудь исповедь,как Богу, которого нету!»Я буду любезен народуне тем, что творил монумент, —невысказанную нотупонять и услышать сумел.1975