— Фильм будем смотреть? — говорит, не отстраняясь, а я понимаю, что не хочу никаких фильмов. Я вообще ничего, кроме Димы, больше не хочу. По крайней мере не сейчас.

— Не хочу фильм. Хочу, чтобы ты сделал со мной то, что собирался сделать, когда увидел мой пирсинг…

Знаю, что хожу по минному полю, но делаю это абсолютно осознанно.

Настроение Димы в секунду меняется. Взгляд загорается пламенем, а руки на моей талии сжимаются до лёгкой боли.

Фетиши, от которых срывает башню. Я помню. И хочу, чтобы ее сорвало.

Поэтому в следующую секунду я снимаю свитер, оставаясь в одном белье, через кружево которого виднеется пирсинг.

Дима горит. Облизывает губы, как лев перед прыжком на жертву, опускает руки на мои бедра, сжимая сильно, и рычит. Господи боже, он на самом деле рычит, как самый голодный зверь в мире!

Я таю и плавлюсь, мне почти больно от возбуждения, хочется поскорее хоть каких-нибудь действий, иначе просто можно сойти с ума!

— Цыпленок, — хрипло, жарко, возбуждающе. Он припадает к моей груди и обводит полушария губами, не касаясь соска, а потом… А потом опускает губы, задевает горошину и пирсинг, и я буквально теряю связь с реальностью.

Потому что он везде. Его губы, руки, дыхание, слова, его энергия. Дима везде. Его так много, что я почти забываю, что мы не одно целое, а два разных человека.

Вещи летят в разные стороны, кажется, что-то даже с треском совершенно точно улетает в утиль. Дима дикий, ненасытный, но в то же время нежный и осторожный. Он резкий, но не делает больно, и не давит: смотрит, отзывчива ли я к тем или иным манипуляциям.

А я не просто отзывчива. Я банально согласна на все.

— Цыпленок, — я оказываюсь сверху, когда мы абсолютно обнаженные, как телом, так и душой, останавливаемся на грани.

— Не говори ничего.

Не хочу слушать. Наклоняюсь и целую, не нужны мне слова. Я все услышала, все почувствовала. Все остальное будет лишним.

Я… Я просто опускаю бедра, и мы оба замираем, переводя дыхание.

Пару раз мы были на грани. Чуть не потеряли голову, могли переспать по глупости, но сдержались.

И именно сейчас я понимаю, что это было лучшим решением.

Потому что ощутить его первый раз, глядя в глаза, наполненные любовью — это лучшее, что я испытывала за всю свою жизнь.

— Помоги, — скулю. Мышцы отказываются двигаться, сил хватает только на неистовые поцелуи, через которые я пытаюсь передать всю любовь, которую копила в себе уже очень долго.

Руки Димы сжимаются на моих бедрах, он приподнимает меня, опускает обратно, и я задыхаюсь, теряя связь с реальностью.

Мы двигаемся неспешно, но этого хватает, чтобы сойти с ума. Мир перед глазами плывет, тихие стоны неконтролируемо срываются с губ, капелька пота стекает по спине, а под веками мелькают искры.

Мне так хорошо, как ещё никогда не было. От эйфории и счастья охота кричать, и я кричу, стоит Диме сомкнуть губы на моей груди и начать двигаться чуть быстрее.

Запах секса кружит голову, голос хрипит и срывается на ультразвук. В комнате точно кто-то устроил поджог, потому что жарко неистово, дышать невозможно.

Дима касается жадно, метит поцелуями как раскалёнными углями, шепчет какой-то неразборчивый бред и толкается все чаще и чаще, подводя себя к разрядке.

Дрожь проходит по всему телу, Дима прикусывает мою губу и жмурится, кончая, а я не успеваю расслабиться и выдохнуть, как он вдруг бросает меня спиной на диван, нависая сверху.

— С тобой не закончил, — шепчет в онемевшие губы, и сразу же спускается поцелуями вниз.

Мне хватает минуты, чтобы наконец-то полюбить этот чёртов пирсинг.

Проснуться утром от того, что в твоё ухо кто-то очень громко и настойчиво сопит, мне не доводилось… Никогда, наверное. Именно поэтому я чуть не подскочила на кровати от страха, только вот рука, лежащая на мне, не дала исполнить задуманное.

Я опустила взгляд, чтобы понять, что происходит, и, когда увидела красивый узор змеи на руке, выдохнула с облегчением и упала обратно на подушку.

Забыть, что парень остался у тебя на ночь, нужно уметь, но и я-то не промах! Просто всё случилось так неожиданно, что я не успела проанализировать и осознать, мозг все ещё отказывается верить.

За спиной какое-то копошение, кажется, от моего рывка Дима проснулся, и теперь возится, устраиваясь поудобнее, и притягивая меня ближе к себе.

— Доброе утро, — хрипло шепчет на ухо, и я сразу же покрываюсь мурашками, все ещё не веря, что это происходит со мной. Дима целует меня в затылок и укладывается наконец-то, смешно причмокивая, ещё будучи в полудрёме.