Пришлось ютиться по родственникам, да и с работой в Москве у Гусмана не очень-то складывалось. В итоге он устроился главным инженером в ОСМЧ № 35 (уже знакомая читателю аббревиатура), но положение дел его явно не устраивало – настолько, что он обеими руками ухватился за предложение перебраться в Сталинград. Там необходимо было восстанавливать разрушенный Тракторный завод и прилегающий к нему рабочий поселок. Задача для страны представлялась стратегически важной, безусловно, – хотя не особо верится, что опытного инженера-строителя предпенсионного возраста вдруг охватил комсомольский энтузиазм. Вероятнее всего, сценарий с переездом показался ему наиболее приемлемым выходом из возникшей тупиковой ситуации. Так или иначе, весной 1945 года семья Гусманов очутилась в городе, от которого после страшнейших боев мало что осталось, кроме горделивого наименования в честь вождя народов.

Обосновались приезжие в том самом поселке Тракторного завода, который предстояло восстанавливать Борису Израилевичу. И жить Гусманам довелось не просто среди руин, а непосредственно в одной из них: у дома под номером 555 по улице Специалистов середина обрушилась при бомбежке, зато уцелели два крыла, там и сохранился «жилой фонд». Прикомандированному инженеру с семьей выделили квартиру на третьем этаже. Этот дом и сейчас стоит на своем месте – разумеется, уже без видимых следов разрушений. Правда, его геолокация теперь определяется улицей 95-й гвардейской дивизии и улицей генерала Шурухина, в 1945 году еще не проложенными: в ходе послевоенного восстановления Тракторозаводский район изрядно перепланировали. Но некоторые ориентиры из Юриного детства здесь по-прежнему присутствуют – в том числе стадион «Трактор», куда он бегал смотреть футбольные матчи с участием местной команды, и школа № 3, где учился.

Кстати, о школе. До возвращения в Москву из омской эвакуации с Юрой занималась Ида Григорьевна – обучала чтению, письму и математическому счету, все как полагается. Однако от домашнего воспитания пора было переходить к государственному: Юра и так уже запаздывал с поступлением в первый класс. А вот с документами у него не все обстояло благополучно. Об этой запутанной ситуации Ларин вспоминал так:

Тут приходится полностью полагаться на суждение мемуариста, но развитие событий подсказывает, что необходимые документы вскоре были выправлены. Переехав в Сталинград, Юра поступил там учиться на вполне законных основаниях, фигурируя в списках как Юрий Борисович Гусман. Из его воспоминаний:

Фасад школы № 3 по сей день смотрит на центральную, парадную проходную Тракторного завода. Это легендарное предприятие, растянувшееся вдоль Волги на несколько километров, в постсоветское время не просто захирело, а фактически самоликвидировалось. В 2005 году ВТЗ признали банкротом, после чего большинство цехов прекратили работу, многие из них были снесены. Остатки полезного оборудования вроде бы планировали переместить куда-то в другой регион, а опустевшую заводскую территорию думали отдать под жилищную застройку. Потом, похоже, намерения поменялись, и часть бывшего индустриального гиганта вновь оказалась под крылом у военных ведомств – видимо, в расчете на грядущий ренессанс.

Если же говорить о прошлом, то СТЗ имени Ф. Э. Дзержинского, введенный в строй в 1930 году, долгое время задавал тон в советском тракторо- и танкостроении. Собственно, такое двойное назначение, гражданское и военное, подразумевалось с самого начала, когда представители СССР вели только первые переговоры с американской фирмой Albert Kahn Inc. о проектировании предприятия. Американцы учли все пожелания и выполнили заказ в чрезвычайно сжатые сроки. Завод целиком собрали на территории США, затем аккуратно размонтировали и по частям, на десятках судов, переправили в «страну большевиков». На берегу Волги СТЗ возводился под присмотром заокеанских специалистов, они же руководили его запуском и на первых порах занимались сервисным обслуживанием, поскольку производственная «начинка» тоже была целиком западного происхождения. Все это, впрочем, не помешало причислить строительство завода к крупнейшим достижениям первой пятилетки. Вскоре, в 1932 году, советское правительство полностью разорвало контракты с фирмой Альберта Кана – и по СТЗ, и по другим «партнерским» объектам, коих в стране насчитывалось немало. Надо полагать, власти сочли отечественный персонал уже достаточно подготовленным, чтобы перестать платить валюту иностранным консультантам.

В дальнейшем этот флагман тяжелого машиностроения развивался, что называется, ускоренными темпами. Через несколько месяцев после начала войны он сделался основным в стране производителем танков Т-34, но осенью 1942-го сам очутился в эпицентре военных действий (организовать его полноценную эвакуацию не успели). Сказать, что он сильно пострадал, – значит, совсем ничего не сказать. В областном архиве хранится официальный «Акт о причиненном ущербе немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками Сталинградскому Тракторному заводу Наркомата Танковой промышленности», составленный 28 июня 1943 года на 92 листах. Там с бухгалтерским педантизмом перечислены материальные утраты, понесенные предприятием – и общий ущерб оценивается в 611 млн рублей, «не считая расходов на эвакуации и реэвакуации». Обильно цитировать этот документ, пожалуй, незачем, но все же один короткий фрагмент приведем, памятуя, что Борис Израилевич Гусман был командирован в Сталинград конкретно для восстановления поселка Тракторного завода.

Кинохроника того же 1943 года оперировала не статистической отчетностью, а лаконичными, но броскими констатациями. «Первенец пятилеток, Сталинградский тракторный, один из самых совершенных заводов советской страны, был превращен немцами в развалины, – сообщал голос диктора. – На заводе более или менее уцелел только один цех. Немцы сожгли и расстреляли все станки тракторного гиганта, и теперь они были годны только в лом, в мартен, на переплавку. Тракторный лежал разбитый и тихий и ждал, когда к нему придет помощь». Сказанное иллюстрировалось документальными кадрами – даже более выразительными, чем слова. Правда, финал короткого фильма пронизан оптимизмом: «И помощь пришла. Это была молодежь – 15 тысяч юношей и девушек, приехавших со всех концов страны, чтобы возродить Сталинград». После просмотра киноленты могло возникнуть ощущение, что очень скоро, за считанные месяцы, СТЗ окончательно восстановят, и станет он краше и производительнее прежнего.

Авторы кинохроники поставленную перед ними задачу выполнили – создали образ индустриального феникса, на глазах возрождаемого из пепла героическими усилиями молодых. Что ж, энтузиазма и впрямь хватало: вспомнить хотя бы знаменитое «черкасовское движение», получившее название по фамилии работницы детского сада, которая побудила сослуживцев организоваться в добровольную бригаду для ремонта знаменитого «дома Павлова». Через месяц подобных бригад в городе насчитывалось уже 114. Инициативой, разумеется, дирижировало партийное начальство, однако был и подлинный массовый порыв, это очевидно. И все же реальные дела на «Тракторострое» (первоначальное название треста снова актуализировалось), в отличие от пропагандистских установок, шли отнюдь не так споро и обстояли не столь блестяще. Линию по ремонту и даже производству новых танков здесь действительно смогли наладить в рекордные сроки, менее чем через полгода после освобождения города. Но полномасштабное восстановление завода и прилегающего рабочего поселка затянулось надолго.