Вернулась она действительно быстро. Я только и успел что довезти коляску до магазина и встать возле крыльца. В авоське у нее было два кирпичика хлеба и бутылка кефира. Сквозь сетку посверкивала знакомая зеленая крышечка.

Следом из дверей сельпо бочком-бочком выбралась страждущая троица, очень странно притихшая, обогнула молодую мамашу по дуге и поспешно скрылась в кустах за зданием. Это было похоже на бегство. Женщина проводила их неприязненным взглядом.

– Нужнее им… – пробурчала она себе под нос и добавила вслух: – Обнаглели совсем!

Стало ясно, что в магазине за место в очереди разгорелась война. Женщина засунула покупки в сетку под коляской и бросила напоследок:

– Спасибо, мальчик, ты меня очень выручил.

И уехала. Я усмехнулся и поднялся по ступенькам.

В магазине царило оживление. Две объемистые дамы сноровисто раскладывали продукты на прилавках. Помогал им плюгавенький мужичок в спецовке. В той части магазина мне ничего не было нужно, поэтому я сразу пошел на другую половину, где по-прежнему скучали валенки. Продавщица там тоже скучала, поэтому неожиданно обрадовалась мне и спросила:

– Что тебе?

Я выудил из кармана рубль, оставшуюся мелочь, высыпал на стекло витрины и сказал, не питая особой надежды:

– Фонарик. – А потом пояснил, непонятно зачем: – Я разбил сегодня один.

Она завздыхала, придвинула к себе деньги, пошевелила пальцем монетки – рубль семьдесят пять. Покачала головой. Я слегка напрягся – черт его знает, сколько должен стоить фонарик сейчас? В моей памяти таких воспоминаний не осталось. Вдруг не хватит?

Но нет, продавщица всего лишь спросила:

– Попадет?

Я на всякий случай кивнул. Она снова вздохнула, забрала рубль пятьдесят, пошла к кассе и положила на тарелочку. Остальное я сгреб в ладонь.

– Вот говорят же вам, не берите вещи без спроса. Мой тоже меня не слушается, – внезапно выдала она, – выпороть бы надо, да некому. Ладно, подожди.

Я остался ждать, а она скрылась в подсобке. Вернулась небыстро, в руке несла небольшую коробочку из темного картона. Положила ее возле кассы и произнесла с гордостью, словно сама только что создала сей дефицит:

– Китайский! – И тут же уточнила: – Пойдет?

Еще бы не пойдет! Когда-то такой фонарик был моей мечтой. Серебристый металлический корпус, удобная ручка, батарейки, кнопка для азбуки Морзе… Полный восторг! Как же я его тогда хотел. Жаль, что у нас он был жутким дефицитом. И купил я такой гораздо позже, сам.

От нахлынувших воспоминаний, от волнения у меня аж сел голос:

– Пойдет, – сказал я искренне, – спасибо.

Она заулыбалась:

– На здоровье, сынок, но вещи без спроса больше не бери.

Я кивнул и хотел уйти, но меня оставили:

– Погоди, возьми сдачу.

Женщина протянула десять копеек. Я снова стал богатым – тридцать пять копеек! По нынешним временам целое состояние для пацана. И я пошел на другую сторону с твердым намерением все это богатство истратить с максимальной пользой.

Мне повезло. Чуть в стороне, на столе продавщица нарезала кусками пластовый мармелад, привезенный в большом поддоне. Вторая рядом взвешивала и заворачивала получившиеся брусочки в пергамент. Я даже успел забыть, что такое когда-то было. А сейчас вдруг вспомнил. Вспомнил вкус этого чуда, вспомнил запах. Рот моментально наполнился слюной, а рука сама потянулась к карману с мелочью.

Открытым остался один вопрос – сколько стоит мармелад? Оказалось, пятьдесят копеек за полкило. Ценник уже лежал возле кассы. И я выдохнул с облегчением – мне светил вполне приличный кусочек.

Мелочь звякнула на тарелке, отвлекая продавщицу от нарезки. Я поймал ее взгляд и тут же попросил:

– Отрежьте мне триста пятьдесят.

– Здесь по полкило, – отрезала она, указывая на взвешенные кусочки – если надо, бери.

Я даже расстроился. Плохо быть ребенком. Плохо вечно от кого-то зависеть. Отвык я от этого.

– У меня больше нет денег.

Продавщица недовольно поджала губы, хотела что-то сказать, но ее остановила вторая:

– Петровна, пусть возьмет сколько надо. Что тебе жалко?

Первая поостыла, кивнула, взялась за нож. На глазок выкроила брусочек, положила его на пергамент на весы, добавила сверху тонюсенькую пластиночку, удовлетворенно кивнула, завернула и протянула мне бумажный кулек.

Я оставил деньги и быстро ушел.

Домой шел в приподнятом настроении. Худо-бедно, но жизнь налаживается. На второй этаж поднялся почти бегом, перескакивая через ступеньку. Чувство легкости и силы было основательно подзабытым, оттого невероятно приятным.