Шрифт:
Нас будили в шесть часов, кормили гороховым супом из концентратов и на машине отвозили на Волгу. Никаких подъемных механизмов в нашем распоряжении не было. Я теперь не представляю, как мы станки эти кидали на машину. А тогда дружно справлялись. К семи вечера нас привозили обратно, мы опять ели гороховый суп и как полумертвые валились спать. Но я понимал, что сессия будет и надо к ней готовиться. Поэтому после этой ежедневной «процедуры» еще до часу ночи сидел и учил все, что требовалось. И так я провел почти всю зиму.
В годы Великой Отечественной войны на площадях Казанского авиационного института работал ряд подразделений и лабораторий Физического института АН СССР, Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ), Летно-исследовательского института (ЛИИ), НИИ гражданского воздушного флота (ГВФ), а также весь состав Харьковского авиационного института.
Всего в Казань прибыло 33 научных учреждения, и население города возросло с 401 тысячи в 1940-м до 515 тысяч человек в 1941-м. В город приехало более 5 тысяч сотрудников Академии наук СССР с семьями, среди которых было 39 академиков и 44 члена-корреспондента. Проводились активные работы по военной тематике и фундаментальным научным исследованиям.
В годы войны на территории Казани размещалось около 80 военных эвакогоспиталей. Здесь, в госпиталях Казани и Татарстана, прошли курс лечения около 334 тысяч раненых и больных воинов, 207 тысяч из них были возвращены в строй – это почти 20 стрелковых дивизий.
Марк серьезно относился к учебе, хотя был вынужден (в ущерб лекциям) все время работать. Помощи ему ждать было неоткуда.
В это время обстановка на фронтах очень напряженная. Сообщения Совинформбюро по-прежнему тревожные. Никаких вестей из оккупированной Полтавы нет. Писем от друзей он тоже почти не получает.
Невзирая на тревоги и трудности, на пропуски занятий, Марк успешно сдает первую сессию в институте.
Есть надежда на перелом в войне, на победу, на встречу с мамой. И есть мечта: выучиться и заниматься интересным делом.
Из дневника
Казань. 10/VI – 1942 г. Дневник я забросил. Даже не написал свой казанский адрес. Живу я возле института: ул. К. Маркса, д. 6, кв. 4, у Чижевских.
С первого февраля начались занятия в ХАИ. В первом семестре получил по: математике – доц. Бантан – 5, химии – Кузьменко – 5, начертательной геометрии – Атамаюк/Костюк – 5, военное дело – Райнберг – 5…
Вчера вывесили приказ: мне присвоено звание отличника и стипендия…
Лилька Б. [Боярская] вышла замуж. «Первая птичка отправилась в полет», – пишет Илья Розенфельд из Уральска…
С 5/V – поступил работать на табачную фабрику…
31/VIII – 42 г. Деревня Борисоглебск. Торфо-участок.
Член бригады Ишкова. Работаем с 5.20 до 11.30, затем с 13.30 до 18.30. Живем скучновато…
Вспоминает Марк Иосифович
Я вполне успешно окончил первый курс самолетного факультета. Хотя на лекции практически не ходил, но экзамены все сдал. Летом, чтобы как-то существовать в чужом городе, нужно было обязательно работать. Я все время искал возможность устроиться на более выгодную работу, поэтому часто ходил по городу и обращался в различные организации. И таким образом случайно «наткнулся» на представителя Московского института связи, то есть именно того института, в котором я мечтал учиться, еще когда ходил в радиокружок. Опять удачный случай в моей жизни! Этот человек вербовал студентов для учебы в институте, который в тот момент находился в Ташкенте в эвакуации. Я сразу согласился.
Нужно было ехать в Ташкент, билеты покупать. Хотя мне удалось немного подзаработать и кое-какие деньги у меня были, я решил, что в Ташкент не поеду с зимними вещами. Я их продал, получилась вполне удачная коммерческая акция. В сентябре 1942 года поехал в Ташкент опять налегке.
К сожалению, мы не знаем подробностей этой поездки. Ясно только, что она была совсем не простая, не быстрая, не безопасная и уж точно не развлекательная. Расстояние между Казанью и Ташкентом по железной дороге – 3695 километров. Среднее время в пути в наши дни для современных поездов – более трех суток. Ясно, что Марк имел на руках какой-то проездной документ, иначе в условиях строгих режимных требований военного времени его поездка завершилась бы очень быстро. Понятно, что маршрут был сложным, с многочисленными пересадками. Но описать в деталях, что он повидал в этом долгом пути, какой горький опыт пополнил его жизненный багаж, не можем: Марк Иосифович никогда не рассказывал об этих тяжелых впечатлениях.
В наше мирное время невозможно в полной мере осознать масштаб и важность задач, которые были возложены на железную дорогу в годы Великой Отечественной войны. Только представим, что значит обслуживать фронт протяженностью более 4 тысяч километров и огромных размеров тыл. Чтобы выполнить поставленную задачу, с первого дня войны работу на железных дорогах перевели на военный график, отдавая приоритет военным эшелонам с грузами для фронта. Сразу же была обеспечена охрана всех железнодорожных узлов, крупных станций, депо, которые были объектом воздушных налетов в прифронтовых районах и диверсий вражеских агентов в тылу.
Самым тяжелым годом для железнодорожников стал 1942-й. Немецко-фашистские захватчики сумели занять огромную территорию страны, более чем вдвое сократив протяженность наших железных дорог – со 106 до 41 тысячи километров. Поредел и парк паровозов с вагонами: их число сократилось на 14 и 21 процент соответственно.
Из дневника
26/X – 42 г. Ташкент. 1 октября приехал в Ташкент из Казани. Много можно было бы написать об этой поездке, но нет никакого желания…
Значительная часть эвакуированного населения из западных областей СССР была распределена в республиках Средней Азии.
Узбекистан в то тяжелое время принял к себе как родных 1,5 миллиона человек разных национальностей, в том числе около 400 тысяч детей, из которых почти половина – сироты, чьи родители погибли. И никто не остался без крова и без пищи.
Ташкентский вокзал много месяцев был забит людьми. Первая волна нахлынула в конце лета и осенью 41-го. Вторая – летом следующего года: только в августе 42-го сюда прибыло 55 тысяч эвакуированных. Вдоль железной дороги возникли палаточные города. «Палаточные» – очень сильно сказано. Все вместе скорее напоминало гигантский цыганский табор. Жгли костры, на которых готовили еду и кипятили чай.
Вот рассказ фронтовички Маргариты Меркуловой о том, как встречал Ташкент эвакуированных из блокадного Ленинграда:
«Поезда приходили ночью, часа в два-три, диктор объявлял, что дети из Ленинграда находятся в таких-то вагонах. Мы мчались туда с носилками и аптечками. Из «теплушек» выносили, выводили еле стоящих на ногах детей в возрасте от 4 до 14 лет. Многие, потеряв умерших от голода родителей, не знали своих имен и фамилий. Первым делом прямо на вокзале сирот кормили манной кашей и давали полкружки теплой воды. Больше было нельзя, запрещали врачи. Потом дезинфекция одежды, стрижка, вели в баню на Полторацкого. Опять-таки на вокзале устраивали на ночлег. А на следующий день утром детей отправляли по детским домам республики.
В январе 42-го женщины Ташкента выступили с обращением ко всем женщинам Узбекистана проявить материнскую заботу об эвакуированных. Откликнулись тысячи. Часто на вокзал приходили узбечки и уводили детей в свои семьи».