Шрифт:
– А почему бы и нет?
– Нет, ты издеваешься, я не пойму? Сколько раз я тебе говорила… Сколько объясняла… Но ты, конечно, думаешь, что знаешь всё лучше всех.
– Ничего я так не думаю.
– Личного горького опыта захотелось? – Мать прищурила глаза. – Правильно, зачем учиться на ошибках других, лучше наделать собственных. Только вот знай, что после такого опыта вся жизнь порой идёт наперекосяк. Вот тогда ты поймёшь, что мама была права. Что мамины советы от многих бед бы тебя избавили. Но будет уже поздно.
– Мама! Ну какие беды? Какой горький опыт? Андрей всего лишь проводил меня до дома! – выпалила я и тише добавила: – Раздуваешь из мухи слона.
– Всего лишь! Утром ты даже не знала о его существовании, а через несколько часов приводишь чужого к себе домой… всего лишь. А ты знаешь, что он за человек? Что у него на уме? Ты знаешь, на что он способен? Нет! Не знаешь!
– Это мой одноклассник. Мы с ним сидим за одной партой! Он нормальный парень.
– Все они, как посмотришь, нормальные. Ни у кого на лбу не написано «подонок». Только откуда-то потом берутся девчонки, которых бросили, обидели… изнасиловали.
Мать всегда всё сводит к личной трагедии. Она как будто уверена, что по-другому и быть не может. И мне её жалко, честно, но я уже так не могу. Это ее опека как гиря. Да и вспоминать её слова, что мой отец безымянная мразь, невыносимо. Нет, не буду об этом думать, не хочу…
– Мам, ну если тебе не повезло, это же не значит, что все кругом подонки и насильники…
Вот зря я это сказала. У неё сразу же такое лицо сделалось страшное.
– Не повезло? Ты считаешь, то, что с нами произошло – это невезение? Знаешь, когда у тебя сил нет просто жить, когда утром вставать не хочется, а ночью мечтаешь уснуть и не проснуться – это… – мать, разнервничавшись, с трудом подбирала слова, сбивалась. – Мы еле выкарабкались. Марина дочери чуть не лишилась тогда. До сих пор это нам обеим аукается… Ваня вон… А ты… невезение…
– Какой дочери? О чем ты? Вам тогда по восемнадцать было!
– Тогда – да. А спустя много лет, когда у Марины уже была её Оля… когда она сама заняла должность директора гимназии, кто-то раскопал то видео и разослал по интернету… – Мать осеклась, посмотрела на меня напряженно.
Да, про то, что их снимали тогда, она мне не говорила. Рассказала Марина, но я уж её сдавать не стала.
– В общем, такое ломает жизнь и тебе, и твоим близким. И даже спустя много лет оно не проходит…
– Пусть так. Но Андрей тут при чем? Говорю же, он всего лишь мой одноклассник.
– А ты думаешь, раз школьник, то опасаться нечего? Я вот сегодня встречалась с учительницей, которая до меня вела мой новый класс. Мне надо было по делам с ней переговорить. Так она мне такого понарассказывала! В прошлом году девочки из этого вот класса побили свою подругу только за то, что она плохо одевалась. Девочки! Они же маленькие еще! А про мальчиков и говорить нечего. А уж про старшеклассников… Это там у нас народ простой и то… А здесь люди не такие, здесь…
Мать замолкла, потому что сама не знала, какие тут люди. У нее везде они плохие.
– Андрей не станет меня бить за то, что я плохо одета.
– Не передергивай! Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я просто привела частный пример как показатель…
– Я тоже.
– Да дело-то даже не в Андрее. Дело в тебе. Тебя никто никогда не обижал, дай бог так оно и будет... Ты не знаешь, какими жестокими могут быть люди. Ты слишком наивна. И за это можешь потом поплатиться.
– Да где я наивна? – возмутилась я. В моем понимании наивна – то же что и дура, только вежливее.
– Ну а что? Красивый, видный мальчик тебе улыбнулся, проявил внимание, и ты уже готова тащить его домой. Это глупость… в лучшем случае.
– А в худшем? – ощетинилась я.
– А в худшем… это бесстыдство. Но я надеюсь, моя дочь не такая. А вот он…
– Мама, всё! – не выдержала я. – Ты его не знаешь!
– И ты его не знаешь.
– У тебя все плохие, все подонки! – повысила я голос, выходя из себя. – Мне что, теперь от всех шарахаться?
– Ну, по крайней мере, не водить кого попало домой! И если ты сама не понимаешь, то я запрещаю тебе…
Я умчалась в ванную, задвинула шпингалет. С неё бы сталось ворваться следом.
Я села на холодный бортик, чувствуя, как меня буквально всю внутри трясет. Спустя секунду мать подергала ручку, затем стала что-то выкрикивать под дверью. Тогда я включила воду, чтобы не слышать ничего. Чтоб голос её не слышать. Потому что ещё чуть-чуть и я бы, наверное, сорвалась, нагрубила ей, и тогда наша ссора растянулась бы на много-много дней.
Лишь немного успокоившись, я вышла из ванной и сразу стала разбирать раскладушку.