До 10 часов проскучал я в своей лесной сторожке. Тонконог в селе помаленьку продвигался, чередуя броски с отражениями контратак. Его батальон, посланный к речке, захватил мостик на шоссе и перешел там к круговой обороне. Артпульбат продолжает совершенствовать огневую систему. Огня по траншее и селу, как ему и было приказано, не ведет. В общем, на хыжненском направлении царила звуковая обстановка обычных местных перестрелок, а не наступления. В 10 часов я доложил обстановку Николаю Степановичу и в штаб армии. А через несколько минут раздался звонок. Я не успел назваться, как послышался голос Гастиловича:

– Григоренко, сколько тебе надо времени, чтобы доехать до меня.

– Полчаса.

– А ты знаешь, где я нахожусь?
– явно удивленный моим ответом, спрашивает Гастилович.

– Очень хорошо знаю. Если надо, через полчаса буду у вас.

– Да, надо. Примешь командование дивизией. Я этого дуроплета отстранил за очковтирательство.

Трясясь по ухабам лесной тропы и наблюдая, как "виллис" подобно катеру рассекает воду на залитых участках тропы, я размышлял, что же там могло произойти. Что Николай Степанович никаким очковтирательством заниматься не станет, в том не было у меня сомнений. Но что же произошло? Меня подмывало позвонить комдиву после того, как закончил разговор с Гастиловичем. Но я побоялся, что Угрюмов что-нибудь нелестное скажет в адрес командарма и тем навлечет на себя большую беду. Мне тоже могут быть неприятности - получил приказание немедленно выехать и тратит время в ненужных разговорах со штрафным комдивом.

Прибыв на НП командарма, я направился прямо к нему. Доложил о прибытии.

– Иди принимай дивизию, разберись, что там делается и доложишь. А то этот дуроплет докладывает: "Занял полустанок". Думает, что я сижу на своем КП, а я сам наблюдал с первого выстрела и сам видел, что пехота Угрюмова с исходного положения не пошла. У Васильева хоть поднималась, но залегла, а у Угрюмова и не поднималась, а он свое: "Занял полустанок". Иди, наводи порядок.

– Есть! Навести порядок и доложить вам, - откозырял я и ушел. Мне уже было все ясно. Но возражать командарму, когда он убежден в своей правоте, а я во время происшествия находился в десятке километров, было неразумно. А дело было вот в чем. Место, где находился НП командарма, первым обнаружил я, когда искал НП дивизии. Место чудесное. Буквально с неограниченным обзором. Полосы наступления обоих дивизий как на ладони до самой Трстэны. Но... одна странность. Я хорошо запомнил, что исходное положение дивизии в начале орошаемых полей. И идут эти поля на несколько километров. Я обратил внимание на них потому, что глубокие канавы и высокие гребни между канавами шли попутно нашему направлению наступления и могли быть использованы как защита от огня противника. Но с НП ни канав, ни гребней не видно. Гладкая безжизненная равнина. Спускаюсь ниже, перепробовал несколько мест и, наконец, нашел такое, откуда интересующие меня канавы и гребни хорошо видны. Николаю Степановичу я этого не рассказывал. Нашел хороший НП и все, что тут об этом говорить. Поэтому Николай Степанович не знал недостатка армейского НП, который развернулся на месте, забракованном мною. Организовался же он буквально в последний день. Командарм вначале рассчитывал использовать для себя один из НП дивизий, но потом передумал. И поручил начальнику разведки армии выбрать и подготовить армейский НП. Я видел начальника армейской разведки накануне дня наступления и, узнав, где они расположили свой НП, сказал: "Всем хорош НП, но с него не просматривается оросительная система. А по ней наступает наша дивизия".
– Но тот не придал этому значения.

Результат - это недоразумение.

Я прибыл на НП дивизии. Николай Степанович с горькой улыбкой говорит: "Ну, принимай. Давай прямо сюда к стереотрубе, я покажу тебе солдат, которых "не видит" Гастилович". Я приставляю глаза к окуляру. Ясно вижу движение по канавам и в районе полустанка. Наши солдаты.

– Я так и знал, - говорю я, - но ты все-таки расскажи, что произошло?

– Да что? Звонит Гастилович: "Где твоя пехота?"

– Наступает, - говорю. "Не ври. Лежит в исходном положении". Я настаиваю.
– Наступает.
– А он: "Перестань врать. Проверь, почему лежат, и доложишь. Даю час". Но не прошло и полчаса, как Александров доложил о занятии полустанка. Звоню ему.
– Разобрался. 129 полк занял полустанок.
– Что тут случилось, не приведи-веди. "Ты что же думаешь, что я на КП армии, за полсотни километров? Я на наблюдательном пункте, 250 метров от твоего, но выше и с лучшим обзором. Отвечаю - я знаю, где вы находитесь, но 129 полк занял полустанок!
– Тут как пошел мат, а потом: "Очковтирательство! Отстраню от должности! Какой ты говоришь полк занял полустанок? 129? Ну так вот, примешь 129 полк и займешь полустанок, а после этого будем разбираться, что с тобой делать. Командование сдашь Григоренко. Я его сейчас вызову".

– Да-а... Хуже всего то, что он уверен в своей правоте. У него НП плохой. Ему не видно людей, идущих по канавам. А наши по ним как раз и шли. Я то место тоже чуть себе не выбрал. Обзор просто чудо. Да вовремя разобрался, что будем видеть всю Европу, а своих солдат нет. Теперь надо искать выход. Если я ему начну доказывать, что он ошибся, то пожалуй, и меня отстранит - скажет, под твою дудку пляшу. Надо как-то иначе действовать. Какой тебе полк он доверил? 129? Вот и будем выполнять его приказ. Отправляйся на полустанок. Но только не один. Возьми Завальнюка, связиста, сапера. В общем, тех, кого мы всегда берем в первый эшелон КП при его смене. Придете на место, позвоните мне. Приду и я. В общем, командный пункт окажется на полустанке. Вот тогда и поговорим с Гастиловичем, а до того не трогайте его.

– Минут через 40 позвонил Завальнюк.
– Прибыли! Я тут же беру трубку и вызываю Гастиловича.

– Товарищ командующий! Я в основном разобрался. Войска все-таки продвинулись. И их уже не видно с этого НП. Позвольте сменить командный пункт. Завальнюк уже выбрал новое место. Он сам там находится и утверждает, что видит все наши войска.
– Докладывая, я упорно избегаю называть место нового КП полустанок. Боюсь, что это название приобрело уже для Гастиловича значение красной тряпки для быка. Но он и не интересуется местом нового КП.

– Сколько времени потребуется для смены?
– спросил он.

– Около 40 минут.

– Давайте! Сменяйте!

Придя на полустанок, я сразу же предложил Угрюмову: "Звоните Гастиловичу, представляетесь как комдив, потом докладываете обстановку, а в заключение скажите - сюда

прибыл и начальник штаба дивизии"

– Я не буду с ним говорить.

– А вот это и неразумно. Тебе что, хочется быть отстраненным в боевой обстановке? Ведь даже если фронт не утвердит это отстранение, то Гастилович добьется твоего перевода в другую армию и за тобой так и потянется хвост отстраненного. Лучше сделай вид, что не принял всерьез его отстранение и веди себя, как будто ничего не случилось - и я протянул ему трубку.

Он вызвал Гастиловича: "Докладывает Угрюмов. Обстановка следующая..." И он доложил обстановку за дивизию, а не за 129 полк. Закончил словами: "Сюда прибыл начальник штаба и сообщил о вашем разрешении сменить КП"

– Дайте трубку Григоренко - буркнул Гастилович.

– Вы действительно на полустанке?
– спросил он меня.

– Так точно. Здесь развитая оросительная система. Наши подразделения воспользовались оросительными канавами и потому их не видно было с вашего НП. Сейчас передовые подразделения продвинулись километра на 2, но остановлены командиром дивизии, так как противник накапливает на окраине Трстэна танки и самоходки, по-видимому, готовит контратаку. Поэтому пехоту решено задержать до подхода противотанковых огневых средств. Сейчас мимо нас как раз идет Васильев (истребительно-противотанковый дивизион).