Сделав над собой усилия, он все-таки произносит: — Нет.

Ааааа… Хочется закричать во весь голос.

— Что нет? Ты что робот? Ты на одно слово запрограммирован? — Мне от злости хочется его ударить.

— Нет, — вздыхает. — Тебе не показалось, — разворачивается и направляется в противоположную от меня сторону. Я иду за ним, ну как иду, подбегаю время от времени, потому как он постоянно ускоряет свой широкий шаг.

— Люцифер, постой, — говорю ему в спину. — Я не могу за тобой бежать за тобой. На нас и так все обращают внимание.

Совершенно неожиданно он останавливается. Да так резко, что я на ходу впечатываюсь в его спину. Отступаю назад. Он разворачивается. Мы оказываемся лицом к лицу.

— Почему ты ведёшь себя так? — Рявкает он.

— Я? — развожу руками. — Это ты почему ведешь себя как… как… — пытаюсь подобрать правильное слово, применяемое к упрямым ослам.

— Как кто? — Он приближается ко мне.

— Как полный кретин, — выдыхаю на последнем слове и закрыв глаза, устало упираюсь своим лбом в его грудь. Я клянусь, что не сразу понимаю, как оказываюсь в его объятиях. Люцифер своими сильными руками прижимает меня к себе. И я все. Реву…

— Лили, — он прижимается своей небритой щекой к моему виску. — Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Слово «кретин» — это, наверное, самое лестное ругательство в мой адрес.

— Почему? — Шмыгаю носом и чувствую, как его футболка становится мокрой от моих слез.

— Ты даже представить себе не можешь кто я на самом деле, — упирается подбородком в мою макушку. — Ты совсем не знаешь меня, — мы продолжаем стоять в обнимку посреди улицы.

— А ты расскажи, — поднимаю на него глаза, и мы встречаемся взглядами.

— Лили, — чувствую его легкие поглаживания вдоль позвоночника. — Я плохой, — в его глазах печаль. Старая тоска. Он угрюмо сводит брови и между ними появляется глубокая морщинка.

— Это не правда, — перебиваю его и сильнее прижимаюсь щекой к груди.

— Я — зло, — он гладит мои волосы. — Я творю зло. Таких, как я, люди боятся. У таких, как я, не бывает семьи. Друзей. Любви.

— Нет, не правда, — отрицательно кручу головой и захлебываюсь от собственных слез. — Ты добрый, — отстраняюсь и смотрю ему в глаза. — Ты охраняешь и защищаешь других. А еще ты заботишься о той девочке.

Люцифер расплывается в улыбке. Которая больше смахивает на оскал. Его громкий смех, словно обухом бьет меня по голове. Этот смех был злым. Отчаянным.

— Что смешного? — Он расслабляет руки, и я выскальзываю из его объятий.

В своей привычно язвительной манере мужчина ехидно выгибает бровь и улыбнувшись, шепчет глядя на меня: — Ты ещё слишком глупа и видишь то, чего нет. Я не охраняю людей. Я их убиваю. Жестоко. Мучительно. Без жалости, сострадания и особого сожаления, — от каждого его слова мне становится не оп себе. — Иногда я даже получаю от этого некое удовольствие. Я киллер. И о той девочке я забочусь лишь потому, что убил ее мать. Ну как тебе Лилиан такая правда?

Теперь наступает моя очередь молчать. Мне не хочется верить его словам. Несомненно, он грубый. Чёрствый. Иногда ведёт себя как бесчувственный дурак. И я могу представить его кем угодно, но убийцей. Нет. Точно нет. Я пытаюсь сейчас переварить всю сказанную им информацию.

— Это то, чего следовало ожидать, — разочаровано произносит Люцифер. — Ты глупая и наивная девочка. То, что я почувствовал к тебе — это моя слабость. И эту слабость я искореню.

17

Лили

Весна. Утро. Улицы Барселоны постепенно заливаются мягким светом. Солнце своими лучами, преломляющимися в окнах старых зданий, освещает фасады и оживляет запах времени. Утренняя дымка легко поднимается витиеватыми узорами над чашками дымящегося утреннего кофе в кафешках под открытым небом. Гомон и суета на улицах. Детский смех. Молодые сеньориты, весело болтающие на испанском, спешат в кофейни и булочные.

Мне нравится утро в Испании. И даже несмотря на весь тот бардак, который творится в моей жизни, я чувствую себя немножечко счастливой. Да. Возможно мне должно быть стыдно за это чувство, ведь моя семья сейчас в беде. А я никак не могу им помочь. Но, черт возьми, я ведь девушка. Я молодая. Я жить хочу. Я любить хочу. Я быть любимой хочу. И я имею на это право. Хотя б совсем чуть-чуть.

Бросив беглый взгляд, на красивую пару молодых людей, я закрываю окно, задергиваю штору и иду в ванную. Откручиваю кран и настраиваю температурный режим воды. Раздеваюсь и ложусь в теплую воду. Она обволакивает практически все мое тело. Закрываю глаза и опускаюсь так, чтобы только нос был сверху. Слова Люцифера вихрем проносятся в моей голове: «Я не защищаю людей. Я их убиваю…». К и л л е р! Хотя, собственно, чему удивляться?! Меня вон вообще воспитал Марио Луккезе — глава мафиозной семьи. Я росла в криминальной среде. В десять лет я видела, как на нашем дворе закапывали чей-то труп, завернутый в черный пакет. Я до сих пор не хожу в ту сторону сада. У нас в доме проходили постоянны сходки криминальных авторитетов. А в день моего пятнадцатилетия одному парню из охраны Марио, в нашем гараже отрезали палец, за то, что он якобы украл деньги. Я даже не знаю, чем меня еще можно удивить… Зато отпадают все вопросы относительно моей надломанной психики. Выныриваю и открываю глаза, возвращаясь в реальность, которая оказывается не такой уж и ужасающей. Заставляю свои мысли двигаться в другом направлении. Вчера язык Люцифера бессовестно исследовал мой рот. И мне до одури хотелось еще и еще. Он прижимал меня к себе и гладил мою спину, свободной рукой придерживая меня за шею. Кажется, что кожа до сих пор горит в этих местах. Я прикрываю глаза и пытаюсь своей рукой повторить его движения. Скольжу пальчиками по шее, поднимаюсь к ушку. Легонько касаюсь мочки. Затем запускаю пальцы в волосы на затылке. От вновь накатывающего возбуждения, моя фантазия начинает рисовать разные пошлые картинки в моей голове. Тугой узел сжимается внизу живота, от чего я с силой скрещиваю ноги. Мысли о том, что когда-нибудь у нас с ним будет секс, сразу же заставляют мое тело встрепенутся. Он мой мужчина. Я чувствую это каждой клеточкой на своей коже. Резко открываю и глаза и понимаю, что вода уже совсем остыла. Пора вылазить из ванной. Поднимаюсь и чувствую, как мое тело тут же обдает приятной прохладой. Набрасываю на плечи махровый халат, а волосы заворачиваю большим полотенцем. Когда я возвращаюсь в комнату и достаю из шкафа чистые вещи, в дверь начинают настойчиво стучать. Подойдя к ней, я не успеваю взяться за ручку или хотя бы что-нибудь ответить. В одну секунду дверь нагло распахивается перед самым моим носом.

— Привет, — как-то нервно произносит мужчина, оценивая взглядом мой внешний вид.

— Тебе никогда не говорили, что вот так врываться к людям — это сверх любой наглости, — вижу, как Люцифер замирает на моей руке, в которой я держу кружевное белье. Черт! Прячу ее за спину. А он, словно зачарованный, наблюдает за этим движением.

— Меня завтра не будет целый день, — громко сглатывает.

— И только ради этого, ты нагло ворвался ко мне в комнату? — Хватаюсь свободной рукой за край двери. — Что вообще за привычка дурацкая вламываться без разрешения? И это уже второй раз.