Гудериан морщится. За Бугом, на стороне красных завязывается воздушный бой. Ну, как бой? Смешные русские тупоносые машины не способны догнать Bf 109F, поэтому те, огрызнувшись, немедленно уходят вверх и на свою сторону. Зачем им, четверым, связываться с двумя тройками. Надо вызвать помощь.

Генерал-полковник опять морщится. У русских неплохо поставлено оповещение, глушение радиосвязи не особо помогает. В воздухе начинается какая-то непристойная возня. Уже дюжина мессершмиттов заставляет русских уйти, но только до тех пока, не подоспела целая эскадрилья каких-то других самолётов. Гудериан вглядывается, это совсем другие с острым носом и сдвинутой назад кабиной. Большевисткий Миг-3.

Над Бугом раскручивается воздушный бой. Генерал досадливо кривится, асы люфтваффе несут первые потери. Не заметили вовремя подкравшиеся со стороны солнца Миги. Один самолёт, оставляя за собой шлейф дыма, снижается в сторону запада. Мерзавцы! Когда они успели перенять тактику наших асов?

— Герр генерал-полковник, — ему козыряет посыльный офицер, — в двух километрах северо-восточнее передовой батальон натолкнулся на русские оборонительные позиции. Координаты целей артполку выданы.

Гудериан кивает. Обученной и опытной армии нужно меньше команд. Многое делается само собой. И вдруг… о, майн гот! У русских тоже есть дальнобойная артиллерия! На тот берег обрушиваются тяжёлые фугасы. Авиация ничего сделать не может, занята увлекательной бойней с советскими истребителями. Бомбардировщикам и разведчикам соваться не стоит. Соьбют и не заметят. Ещё три машины люфтваффе падают вниз, и только один дотягивает до родного берега. Красных сбито пять, насколько мог заметить генерал. А нет, уже шесть! Наши лётчики опытнее и сильнее… Ш-шейссе! Вердаммт! К большевикам прибывает еще подкрепление! Задымив, вываливается из боя ещё один Bf 109F. Или люди Кессельринга приврали или у большевиков намного больше самолётов, чем насчитала разведка.

Там же, время 09:15.

Генерал-полковник нервничает. Форсирование продолжается, на том берегу почти вся 18-ая танковая дивизия. Но артобстрел время от времени продолжается. Один раз снаряд, калибра не меньше 152 мм, разбил понтонную переправу. Её восстановили, но время идёт. И сам он не рискует переправляться.

Генерал переправился в шесть часов вечера, когда на том берегу закрепились и оборудовали позиции зенитчики. Иначе справится с советской авиацией невозможно. Теперь пилоты люфтваффе при каждом удобном случае уходят под прикрытие своих зениток. Со скрипом и спотыкаясь, но 2-ая танковая группа неумолимо перебиралась на противоположный берег.

22 июня, воскресенье, время 05:50

г. Барановичи, резервный штаб округа.

Только что уходит Копец реализовывать наши наполеоновские планы. Немцы сделали ход в радиоэфире, надо дать ответ, желательно неадекватный. Для начала надо хотя бы примерно вычислить координаты постановщика помех. Это должна быть мощная многоканальная радиостанция или специализированный источник широкополосного радиошума. Так или иначе, это довольно громоздкая штука, наверняка на колёсах, но быстро уйти вряд ли сможет.

Сейчас Копец разошлёт самолёты с чётким приказом, и уже через час-два мы будем знать, где расположилась эта радиотварь. Почему-то Копец тоже глядел на меня с огромным уважением, когда я расписал ему элементарную схему действий.

— Твой разведчик должен лететь на одной и той же высоте. Допустим, в три тысячи метров. Строго на ней. Фиксирует координаты, где начинаются помехи. К примеру, здесь, — показываю карандашом на карту, — далее летит в сторону Бреста и отмечает вторую точку, где помехи полностью забивают связь.

Помечаю вторую точку, получившийся отрезок смотрит концом на Брест.

— Потом летит с другого места, сместившись километров на сорок. Повторяет манёвр, — второй отрезок «глядит» на Брест, — пусть сделает так раз пять. После этого мы вычислим, где эта гадина расположилась. Лучше всего летать над небольшими населёнными пунктами или отмеченными на картах высотами. Их координаты мы точно знаем.

Сияющий, как начищенный пятак, воодушевлённый Копец убегает.

— И помни! — кричу вслед, — обязательно на одной и той же высоте.

Теперь сижу в кабинете, как паук в центре паутины. Выслушиваю доклады, отдаю приказы, координирую действия частей. Но накал спадает, я сейчас даже при собственном сильном желании навредить войскам дурными приказами не смог бы сильно помочь противнику. Всё катится само.

Обескураженные немцы наконец-то поняли, что лёгкая прогулка не удалась. Их активность резко сокращается, видимо, приступили к перегруппировке, переброске резервов и корректировке планов. До обеда выпадали паузы до четверти часа, когда я не получал ни одного доклада.

Часов в семь, когда подошедшие к Бресту части 75-ой дивизии надёжно закупорили в городе до полка немцев, раздался звонок из Минска. Я в это время основное внимание уделял Гродно. Этому городу досталось немного, но больше всех, без учёта Бреста. И немцы упорно рвутся к нему. Как мёдом им там намазано.

Снимаю трубку, на другом конце голос Болдина.

— Товарищ генерал… — Болдин мнётся, — я звонил в Москву…

— Иван Васильевич, у меня времени нет. Или говори сразу, или иди нахер!