– Проснулся часов в семь утра. Как раз, когда кукушка на ходиках выскочила из гнезда и звонко огласила начало дня.

Ночевал я на старом видавшем виды диване. Вроде бы предрассудков у меня никаких не имелось, но на кровать бабы Груни лечь я пока не рискнул.

Можно было бы встать и позже, но, к сожалению, мне придется еще ехать домой за портфелем с учебниками и халатом.

Так, что я по быстрому позавтракал, подойдя к комоду, поправил черную ленточку на фотографии бабы Груни, после чего оделся и помчался на автобусную остановку.

Маме явно не понравилось мое решение остаться на ночь в квартире бабушки, и пока я собирался на учебу она не преминула мне об этом сообщить.

– Мам, давай об этом поговорим вечером. – отмахнулся я от её придирок и отправился на учебу.

Мой приход в аудиторию вызвал нездоровое оживление. Еще бы! За весь учебный год я вчера впервые не явился на занятия. После моих объяснений ажиотаж спал. Смерть какой-то там бабули не повод, чтобы о нём долго задумываться молодым людям.

После первого урока, я как и обещал, отправился в кабинет директора училища.

Секретарша сидевшая в приемной окинула меня равнодушным взглядом и кивнула в сторону двери кабинета.

– Проходи, Дмитрий Игнатьевич уже на месте, – сообщила она.

Зайдя в кабинет, я поздоровался и молча ждал, что будет дальше.

– Проходи, присаживайся, – предложил Москальченко.

Когда я примостился на стуле, он продолжил.

– Ко мне обратились ребята из комитета комсомола с просьбой, принять тебя на полставки художника оформителя. Они уверял меня, что ты вполне справишься с этой работой.

– Можно уточнить, а что за ребята вас об этом просили? – невинно поинтересовался я.

Москальченко ехидно улыбнулся.

– В частности об этом просила Наташа Смолянская, секретарь нашей комсомольской организации, – уточнил он и продолжил:

– Ну, так, как ты на это смотришь? Потянешь эту работу, или мне надо будет искать кого-то на стороне?

– А можно уточнить объем работы?

Директор вздохнул и приступил к рассказу.

В общем, все оказалось не так уж страшно. Но это выглядело так со стороны работодателя, Тот же понятия не имел, что у меня имеется другой, более серьезный источник дохода, тоже требующий немало времени.

На раздумья времени мне никто не давал, поэтому я согласился, чем вызвал довольную улыбку Дмитрия Игнатьевича, после чего отправился на второй урок. Сегодня придется задержаться в училище, чтобы официально оформиться художником и познакомиться с местом работы, расположенном в подвале здания.

На урок я все же опоздал, но отговорился тем, что имел беседу с директором. На, что даже у Интерны Александровны не нашлось язвительных замечаний.

После уроков я отправился в к нашей кадровичке. Роза Павловна Елкина, очень бодрая женщина лет сорока пяти успевала работать за весь отдел кадров, которого в нашем училище никогда не было, как и выделенного для этой цели кабинета. Роза Павловна работала в канцелярии, где для неё был выделен стол и сейф.

Но когда я зашел туда, в помещение кроме кадровички никого не было, хотя рабочего времени оставалось еще полчаса.

– А, Гребнев, наконец, явился, – прокомментировала она моё появление.

Я пожал плечами.

– Буквально пару минут назад закончился последний урок. Раньше никак не мог подойти. – заметил я в ответ.

– Ну-ну, – неопределенно пробормотала женщина. – Ладно, садись и пиши заявление о приеме на работу.

Пока я писал заявление, Роза Павловна рассматривала меня, как редкий экспонат.

По её виду было понятно, что ей до смерти хочется меня о чём-то спросить.

И когда я протянул ей листок с заявлением, она все же решилась.

– Виктор, вы действительно живете один в квартире умершей бабушки?

– Хм странные вопросы вы задаёте, Роза Павловна, – сообщил я равнодушно. – Хотелось бы узнать, источник ваших сведений?

Дама, улыбнулась.

– Увы, Виктор, все банально просто. Я работаю с почтой училища и ежедневно её разбираю. Так, что мне повезло первой ознакомиться с анонимным письмом, обвиняющим вас в смерти бабушки.

– Вы уже успели ознакомить Дмитрия Игнатьевича с этим пасквилем?

– К сожалению, не успела, – вздохнула кадровичка. – Почту сегодня поздно принесли, я только разбирать начала.