Дверь кабинета открылась и в проеме появилась голова секретарши.

– Дмитрий Игнатьевич, Смолянская подошла, ей можно пройти?

– Конечно, – недовольным тоном ответил тот. – Только её и ждем.

Когда девушка появилась в кабинете, недовольное выражение ушло с лица директора.

– Наталья Александровна, присаживайтесь, только вас и ждем, – заявил он.

Девушка, поздоровавшись, прошла и привычно уселась на стул рядом с нами.

– Ну, что же, все в сборе, – удовлетворенно заключил Дмитрий Игнатьевич, – тогда приступим к обсуждению, что и как следует обновить в интерьере Ленинской комнаты, чтобы нам было не стыдно показывать её гостям училища.

В итоге, как я и подозревал, никакого обсуждения не было. Директор волевым решением навязал нам свои хотелки, и на этом короткое совещание закончилось.

Когда мы втроем вышли из кабинета, Светлов начал возмущаться.

– Нет, ты слышал? Игнатьич совсем оборзел, все стенды хочет переделать. Думает, что это так просто. Я второй год прошу инструмент обновить, а он вместе с завхозом меня завтраками кормят. Да и у тебя в мастерской конь не валялся. Ни кумача нормального нет, ни краски! – воскликнул он и уже более спокойным тоном попросил меня зайти к нему после уроков, чтобы составить совместную заявку для завхоза, после чего отправился в свой подвал.

– Я бы тоже хотела с тобой поговорить, – неожиданно вступила в разговор Наташа. – Может, найдешь сегодня время зайти в комитет ВЛКСМ.

– Конечно, – сразу согласился я. С майских праздников, когда мы обедали в ресторане, мне не удавалось встретиться с нашим комсоргом. Нет, при случайной встрече в коридоре, мы здоровались и улыбались друг другу, но поговорить, просто не было времени. Или Наташа так ловко уходила от таких разговоров.

А Григорий Иванович подождет. Обсудить планы по оформлению стендом и составить заявку можно будет и завтра.

На физике, бывшей на сегодня последним уроком, я то и дело смотрел на часы.

– Чего ты вертишься, Витька? – спросила Ирма и хихикнула. – В туалет, что ли хочешь?

Я же, мысленно готовясь к разговору с Наташей, даже не обратил внимания на подколку соседки по столу. Заметив, что я не реагирую, Ирма обиженно отвернулась и до конца урока со мной не разговаривала.

Когда прозвенел звонок, я, в отличие от своих одногруппниц, направился в сторону комитета ВЛКСМ.

Постучав, зашел в кабинет, Наташа в одиночестве сидела за письменным столом ичто-то усердно писала в общей тетради.

– А, Витя, молодец, что пришел, присаживайся. Я сейчас кое-что допишу, и мы поговорим, – улыбнулась она, подняв голову от своей писанины.

Пару минут спустя она закрыла тетрадку, отодвинула её в сторону и выжидательно посмотрела на меня.

Я же молчал, ожидая, что Смолянская заговорит первой, она ведь приглашала меня зайти на разговор.

Неловкое молчание продолжалось примерно минуту. Похоже, девушка не знала с чего начать.

Наконец, она спросила:

– Витя, ты не обижаешься, что я предложила твою кандидатуру на должность художника – оформителя?

_ Нисколько, – заверил я. – Наоборот, я понимаю, что ты хотела мне помочь, и благодарен за это.

Смолянская вздохнула и продолжила.

– Понимаешь, я же не знала тогда, что ты серьезно занимаешься травами, и у тебя совсем нет времени для работы оформителем в училище.

Я придвинулся ближе к собеседнице, наклонился к ней и спросил:

– Наташа, что вообще происходит? За кого вы меня все принимаете? Может, расскажешь, кто распускает слухи о моих делах? Как комсомолка комсомольцу, наконец.

Честно сказать, меня уж достали просьбами сделать то одну микстуру, то другую. Я еще понимаю, когда к моей бабушке шли необразованные люди с улицы. Но здесь у нас вроде бы серьезное учебное заведение, все должны понимать, что не может шестнадцатилетний первокурсник готовить действенные лекарства. Я же не волшебник, в конце концов.

– Ну, чего ты разошелся? – нервно произнесла Наташа. – Я ведь у тебя еще ничего не просила.

– А жаль, – сообщил я с улыбкой. – Тебе бы я помог в первую очередь. Девушка слегка покраснела.

– Витя, мы же вроде бы договорились, что у нас с тобой будут только дружеские отношения. Я же объясняла почему. В июне я сдаю выпускные экзамены и уезжаю по распределению.

– Не свисти, – вновь улыбнулся я. – Мне прекрасно известно, что ты остаёшься работать в училище освобожденным секретарем комсомольской организации.

– Откуда ты узнал, – ахнула девушка. – я сама только вчера говорила с Москальченко об этом. Неужели он тебе рассказал?

– Ничего он мне не рассказывал. Наташа, не говори ерунды. С чего бы директору училища делиться своими соображениями с первокурсником.