Дальше была беседа со следователем. Профессионал он может и хороший, но черствый сухарь. Не могу никого осуждать, это профдеформация, но для Дашки я бы предпочла другого собеседника.

Еще два часа мы просидели под дверью операционной. Дашка вздрагивала и с надеждой смотрела на каждого человека в белом халате. Мне было больно это видеть, и я всячески пыталась не думать, что мы станем делать, если сейчас дверь операционной откроется и нам скажут самое страшное.

А еще я была безмерно благодарна Сергею, за то, что он просто был. Не пытался никого отвлечь нелепыми разговорами, не вздыхал сочувственно, а просто был рядом и мне от этого становилось немножко легче. Одна бы я не смогла.

Мы все подскочили, когда дверь наконец открылась и вышел невысокий лысый дядечка средних лет.

— Тяжелый, но стабильный, — сказал он, не дав нам ничего спросить, потом посмотрел на заплаканную Дашку, — брат?

Дашка кивнула.

— Парень молодой и сильный, сердце здоровое.

— Когда к нему будет можно? — спросила я.

— Как из реанимации в палату переведем, не раньше. Позвоните завтра, вам скажут о состоянии. Но, думаю, не раньше четверга.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Мелкая вдруг разревелась.

— Даш, все хорошо, уже не надо бояться, Дашик. Ну ты чего?

— Ребенок устал, — сказал Сергей, — Саш, идите в машину, я догоню.

— Правда поправится? — спросила Дашка, когда я устроилась рядом с ней, на заднем сидении и прикрыла нас обоих пледом.

— Правда. Самое страшное кончилось, Дашик. Сейчас выспишься, утром позвоним и узнаем, как Андрей. Может и пустят к нему.

Хлопнула водительская дверь, Сергей сел, завел мотор.

— Много дал? — спросила я.

— Откуда такой интерес, госпожа Лишина? Пожалели районному хирургу денег?

— Отдам тебе потом, ты не должен был.

— Саш, иди в баню, — с чувством посоветовал Топольский, — мы уже живем вместе, а ты все делишь твое-мое.

В темноте салона я увидела, как заблестели любопытные Дашкины глаза. И эту отпустило, слава богу.

— Дома поговорим, — пообещала я, тоже мысленно выдохнув.

— Ужинать будем? — спросил Сергей уже в лифте.

— Я хочу чай и курить. Даш?

— А можно я спать?

— Можно, — Сергей открыл дверь квартиры и щелкнул выключателем, — В кабинете диван, так удобнее будет.

— Пойдем, Дашик, — я легко подтолкнула засыпающую девочку.

— Все ведь правда будет хорошо?

— Конечно. Врач сказал — стабильное состояние.

— Тяжелое, — вздохнула Даша.

— Крови много потерял, поэтому тяжелое. Надо думать о хорошем, Даш. С тобой посидеть, пока не заснешь?

— Не надо, — мелкая слабо улыбнулась, — спасибо, Саш. Я бы не сообразила, что нужно делать.

— Сообразила бы. Все, ложись. Могу успокоительное что-то поискать, если нужно, у меня в сумке есть, вроде.

— Не, я сама, — Дашка красноречиво зевнула.

— Вот и спи. И думай о хорошем.

Я закрыла за собой дверь и пошла на кухню. Топольский курил, по-мальчишески сидя на подоконнике.

— Мало тебе было меня, так еще и Дашка, — вздохнула я.

— Она смешная, — вдруг улыбнулся Сергей, — Пока ты умывалась, Даша мне рассказывала, какой Андрей хороший и как он ей маленькой жуков ловил и вообще. Они ссорятся хоть иногда?

— У них разница большая — одиннадцать лет. Он Дашке как третий родитель. Не знаю, почему у них ревности нет, может потому что Андрюшка вообще такой — защитник, рыцарь, мать Тереза. Ты же должен понимать.

— Я потому и спросил. Третий родитель, да, ты права. И мелкая к Андрею очень привязана.

— У нее больше нет никого. Точнее есть там тетки какие-то, даже бабушка, но их уже давно никто не видел.

— Бабушка? — удивился Сергей, — А почему Андрей опеку оформлял?

— Потому что бабушка у них… Была очень против брака своей дочери с дядей Ромой — отцом Андрея. Он сирота, из детского дома, поэтому сам понимаешь, почему с его стороны нет родни.

— И почему была против?

— Детдомовец, ни кола, ни двора, да еще и не русский, — я заметила удивленный взгляд Сергея и пояснила, — он татарин, наполовину. Гены интересная штука, Дашка с Андреем оба русые, светлоглазые, только в чертах лица что-то есть.

— Мда… и даже внуков не признала?

— Даже. Она их и не видела никогда. Такая вот интересная женщина.

— По вашей компании можно кино снимать — любого бери и готовый сюжет.

— Когда все кончится, продам идею на какой-нибудь мыльный канал, — усмехнулась я, — чайник поставь, а я в душ, смою кровищу, ладно?