– Сегодня вы увидите немало старых друзей, – сказала фрау фон Леер. – Сейчас я познакомлю вас с теми, кого вы еще не знаете. Но сначала расскажите, как прошла ваша поездка? Как Германия? Она, наверное, так изменилась.

– Поездка была замечательной, – ответил я. – Но я рад возвращению.

– О, конечно, мы тоже рады. Мы так любим Египет. Если бы не тоска по родине, которая иногда так мучит Иоганна. Если бы мы могли съездить туда хоть на короткое время, хоть один раз!

– Для профессора это будет связано с большим риском, – осторожно заметил я.

– Да, да. Об этом не может быть и речи! Евреи бросят его в тюрьму.

– Евреи?

– Конечно! В Германии власть снова захватили евреи. Никому бы и в голову не пришло навредить такому пожилому и безобидному человеку, как мой муж. Господин Лотц, вы сами разве не рискуете, так часто посещая Германию?

– Рискую? Чем?

– Ну, я просто подумала… не обращайте внимания. Вы знаете, вчера у нас был замечательный гость. Я поклялась никому о нем не рассказывать! Он приехал инкогнито. Из Южной Африки. Они с Иоганном без умолку говорили два дня. Боже, это было как в добрые старые времена.

– Меня зовут Омар Амин, – представился Вальтрауд престарелый нацист.

– Перестань говорить глупости, мой дорогой, – вмешалась его жена. – Тебя, как и прежде, зовут Иоганн фон Леер, и нет никаких оснований стыдиться этого имени. Это честное имя, и когда-нибудь немецкий народ снова будет им гордиться.

К нам подошел высокий седой мужчина с морщинистым лицом.

– Мое почтение, уважаемая фрау и герр профессор.

– Хайль Гитлер, герр доктор, – скрипучим голосом отозвался хозяин дома.

– Я думаю, в этих условиях более уместно было бы сказать «добрый вечер», – поморщился доктор, оглядываясь по сторонам.

– Ах, не обращайте внимания на Иоганна, он любит снова переживать прошлое. Доктор Эйзель, позвольте представить вам очаровательную пару, господин и госпожа Лотц. Доктор Эйзель, официальный врач авиационных заводов. Он заботится о немецких специалистах.

Так вот какой он, доктор Эйзель. Я заметил, как у Вальтрауд перехватило дыхание. Этого убийцу разыскивала полиция по меньшей мере дюжины европейских стран. Как врач в нацистских концлагерях, он проводил медицинские «опыты» на узниках, обрекая тысячи мужчин, женщин и детей на медленную и мучительную смерть. Я слышал, что он жил в Египте, что правительство предоставило ему убежище и хорошо оплачиваемую работу, но я впервые лично с ним встретился. Я предостерегающе взглянул на Вальтрауд, опасаясь, что она может выдать себя. Нам нужно было играть свою роль, и это было частью нашей игры. Отказавшись от рукопожатия и нескольких дежурных слов вежливости, мы обратили бы на себя внимание всех гостей. Я кратко пожал ему руку и сказал несколько ничего не значащих слов, что-то вроде того, что я рад с ним познакомиться. Вальтрауд достала носовой платок и стала тереть глаза.

– Извините, кажется, мне что-то попало в глаз. Фрау фон Леер, могу я пройти в ванную?

– Разумеется, дорогая, – сочувственно ответила фрау фон Леер. – Я вас провожу.

«Очень элегантно, молодец, Вальтрауд», – отметил я про себя.

Я хорошо понимал отвращение, которое вызвала у моей жены перспектива пожать руку убийце. У меня у самого от этого мурашки забегали по коже. С другой стороны, некоторые немецкие специалисты занимались здесь созданием бактериологической начинки для египетских ракет, и их надо было остановить любой ценой.

К нам подошел египтянин, которого фон Леер представил как какого-то Ахмеда, который завел с Эйзелем разговор о новейшем рентгеновском оборудовании. Тем временем фон Леер взял меня под руку и отвел в сторону.

– Пойдемте, дорогой Лотц, присядем на веранде, выпьем по чашечке кофе или бокалу вина. Хотите верьте, хотите нет, но у меня есть бутылка настоящего мозельского!

Он подозвал слугу и на медленном, академическом арабском языке приказал принести бутылку. Мы устроились в плетеных креслах в углу веранды. Дневная жара прошла, уступив место прохладному бризу. Фон Леер предложил мне сигару и зажег ее. Сам он не курил. Слуга принес бутылку вина и бокалы.

– Прозит, мой дорогой мальчик!

– Ваше здоровье, профессор.

– О, какое прекрасное вино. Просто физически ощущаешь себя на юге Германии.

– Да. Прекрасно. А как там хорошо!

– Как хорошо, что ветерок отгоняет москитов.

Мы еще отхлебнули из бокалов.

– Вы раньше встречались с доктором Эйзелем?

– Нет. Он редко бывает в каирском обществе.

– Я имею в виду, вы не встречались с ним в Германии во время войны?

– Нет, я его никогда не встречал. Германия очень большая, профессор.

– О да. Но она была еще больше в дни нашего величия. Я думал, что вы с ним встречались во время войны. А где вы служили?

– Я служил в Африканском корпусе, 115-я дивизия. Я уже, кажется, рассказывал вам.

– Да, помню, вы говорили мне. И я понимаю, почему вы это всем говорите. Это очень предусмотрительно. Было бы глупо говорить всем правду. К тому же это опасно.

– Не понимаю вас, профессор? Это действительно правда.

– Ну-ну, Лотц. Вы достаточно умны. Но вам не надо играть со мной в эту игру. Разве мне нельзя верить? Фюрер мне верил, доктор Геббельс мне верил, и я никогда не подводил их.