Когда я, тяжело дыша, опустился на жесткий стул, арбитр покачал головой.

— Вы опоздали, Архаров. Вы знаете, что у нас есть право дисквалифицировать опоздавшего игрока? И никакие жалобы и апелляции в шахматную федерацию вам не помогут?

Я поглядел на него, оторвав взгляд от соперника, Грачева Жени.

— Уважаемый Борис Сергеевич, разве регламентом не предусмотрено, что игрое отстраняется от турнира, если он опоздал на срок более десяти минут? А я опоздал всего на восемь. Так что срок не нарушен.

Арбитр поджал тонкие губы и посмотрел на организаторов. Учитывая все те трудности, что мне пришлось преодолеть, чтобы добраться до этой финальной партии, они вряд ли могли теперь отказать мне в игре. Тем более, что регламент я и в самом деле не нарушил.

Организаторы молчали. Зрители тоже. Муромцев стоял бледный, как полотно, судорожно сжимая записную книжку, куда он скрупулезно заносил все ходы. Меня вполне могли отстранить, потому что мое участие в этом финальном поединке и так было под большим вопросом.

Но организаторы переглянулись между собой и тягостно вздохнули. Наконец, председатель комиссии, Шаров Иван Яковлевич, с которым мне уже пришлось столкнуться, сказал, почти не разжимая губ:

— Ну что же, пусть участвует. Нарушений не зафиксировано. Однако, мы обязаны сделать предупреждение, чтобы Архаров в дальнейшем более ответственно относился к турниру и не опаздывал к его началу. Если ему повезет и в дальнейшем он сможет принять участие в соревнованиях еще более высокого масштаба, то он должен демонстрировать образцовое поведение, достойное советского игрока в шахматы.

Муромцев незаметно погрозил мне кулаком, чтобы я не вздумал возражать. Но я и так сдержался. Хватит, уже поскандалил. Тем более, с самим председателем.

Все это случилось еще до нынешней партии. После моей победы над Трубецким случилось множество событий, так или иначе способных повлиять на мою игру. И мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы остаться на турнире.

А ведь сначала, казалось бы, все шло так превосходно. После ошеломляющей для многих победы над Трубецким на меня как раз и обратил внимание Шаров. Я полагаю, что у него уже были наметки насчет того, кто выиграет турнир.

И этим кем-то явно не был я. Шаров вообще до этого никогда не слышал мою фамилию. Да и никто не слышал, кроме Муромцева. И не предполагал, что я внезапно возникну в числе претендентов на первое место.

Когда я принимал поздравления от Матвея и Яковлева, Шаров подошел ко мне, тоже пожал руку и спросил:

— А вы очень неплохо сыграли, молодой человек. Почему я не видел вас до этого на соревнованиях? Вы не москвич, может, приехали из другого города? Откуда вы выкопали это чудо, Сергей Иванович?

Я промолчал, а вот Муромцев ответил:

— Нет, он родился и вырос в Москве, Иван Яковлевич. Просто до этого не занимался шахматами всерьез, хотя у него были очень хорошие задатки. Но вот недавно загорелся идеей стать чемпионом и делает все, чтобы достичь этого. Тренируется упорно и изучает все игры. Анализирует и разрабатывает разные варианты.

Шаров посмотрел на меня и широко улыбнулся. Глаза, однако, остались холодными и неприветливыми.

— Очень похвальное намерение, юноша. Как говорил Кутузов, плох тот солдат, что не хочет стать генералом.

Насколько я помню, это высказывание принадлежало Суворову. Или в этой реальности поменялись не только великие шахматисты, но и полководцы? Надо будет посмотреть, о чем там кто сказал на досуге.

— А наш самородок прошел все отборочные турниры и сдал нормативы? — продолжал расспрашивать Шаров, сверля меня глазами. — Неужели он смог сделать это заранее?

Муромцев чуток замялся и почесал шевелюру. Он был похож на школьника, которого учитель застукал за подглядыванием в женскую раздевалку.

— Ну, у нас имелись некоторые бюрократические процедуры, которые мы не успели пройти, — сказал он, глядя в сторону. — Но это все мелочи, главное, что мы получили направление от федерации.

Шаров покачал головой. Глаза его хищно блеснули, как у волка, заметившего добычу.

— Как же так, Сергей Иванович? — укоризненно спросил он. Вроде бы добродушно, но в то же время неумолимо. — Мы же столько раз указывали вам на недопустимость участия неквалифицированных игроков. На этот счет в регламенте имеется соответствующий пункт. Мне надо посмотреть документы нашего гения. Если они не в порядке, тогда извините. Мы не можем нарушать установленные процедуры.