Не зная, как справиться с данным откровением, я молча развернулась и побежала, не разбирая дороги. Прочь… Вперед по коридору.

Всё это было выше моего понимания.

Далеко убежать не получилось. Лаэрн быстро настиг меня и, схватив за плечо, буквально затащил в какой-то темный угол. Густая живая мгла, похоже, работала для него как персональный лифт. Пара ударов сердца, и мы очутились в незнакомой, выдержанной в фиолетово-бежевой гамме комнате. Довольно симпатичной комбинации кабинета и библиотеки.

— Куда ты меня притащил?

— Это мой этаж.

Я поспешила освободиться, и сид немного ослабил свою хватку, но так и продолжил удерживать за плечо.

— Зачем мы здесь? Что ты хочешь от меня?

— Что я хочу? — угрожающе переспросил он, а затем, опаляя настоящей угрозой, неожиданно злобно прорычал: — Что хочу?!

Не знаю, что и откуда взялось, но рука моя, словно сама собой, взметнулась и отвесила Аркануму звонкую пощечину. Я в жизни никого не ударила. А тут, какая-то застилающая глаза ярость взметнулась со дна души. Меня стремительно поглощали и привязанность, и обида, и чувство вины, и черт знает что ещё. Они, как дикие звери, рвались на волю. К тому же, я не собиралась терпеть в отношении себя подобного обращения.

— Не смей хватать меня! — Безрассудная смелость бурлящим адреналином растеклась по венам.

Мрак затопил глаза Лаэрна, поглощая и радужку, и белок. За спиной расправились могучие крылья, и в комнате началось небольшое локальное землятресение.

Наверное, от подобного демонического взгляда и прочих спецэффектов многие сильные мужчины начинали писаться в штанишки. Я же страха не чувствовала. Слишком много противоречивых эмоций едким варевом сейчас кипели на огне моего иссякающего терпения.

— Ты же сам добивался того, чтобы наши отношения с королем перешли в горизонтальную плоскость. А теперь что же, передумал?

Горло перехватило от захлестнувшей горечи. Милый верный вьюн, выглянув с ладони, спиралью обвил руку и прижался с щеке бархатным малиновым бутоном. Я отвлеклась на него и даже как будто немного успокоилась. По крайней мере, ком в груди исчез и стало легче дышать. Чуткий к моему состоянию росток тут же вернулся на место.

— А если передумал? — огорошил вопросом Лаэрн.

— А если уже поздно? — Я чувствовала, как в уголках глаз скапливается предательская соленая влага.

— Я думал, что готов принять всё, что благо для тебя. — Внезапно широкая жесткая ладонь, сжимавшая моё плечо, нежно его погладила.

Голос Арканума звучал непривычно глухо и надломленно.

— Прикрываясь заботой, ты играешь мною как пешкой, ничего толком не объясняя, считая, что я прекрасно исполню свою партию и вслепую. Ты совсем не советуешься со мной, у тебя даже мысли такой не возникает. И что самое ужасное — ты игнорируешь не только мои чувства, но и свои собственные. И что же? Посмотри, куда это нас привело. Тебе нравится? Ты доволен?

— Речь идёт не о том, что мне нравится, а что нет, — возразил Лаэрн, снова разозлившись.

Было посветлевшие глаза его вновь затопило черными.

— На кону стоят твои жизнь и безопасность.

— Допустим. — Я усмехнулась. — По твоей логике получается, что ради этого можно и ноги раздвинуть. И в сторонке постоять. Подумаешь, любовь! — Сарказмом сочилось каждое слово. — Главное шкуру сберечь.

Я подбежала к двери и дернула за ручку, желая прекратить этот выворачивающий наизнанку разговор. Стало так больно, что я не знала, как эту боль пережить. Но дверь оказалась заперта. А в следующую минуту меня развернули и прижали к ней спиной.

— Причем здесь любовь? — Лаэрн навис темной глыбой. Стальные крылья заслоняли мягкий свет помещения, словно отсекая от всего мира этот маленький островок пространства.

— Почти не при чем, — сказала я, решив, что терять всё равно особо нечего.

Чувство собственного достоинства и так реяло над осколками прежней жизни, как посеченный пулями, изорванный, грязный флаг.

— Вот разве что только… я тебя люблю…

Успевшие стать родными сухие горячие ладони, как колыбель, обняли моё лицо. Сморгнув одинокую слезу, взволнованная и притихшая, я, широко распахнув глаза, смотрела на Лаэрна.

Шок и бледность на его смуглом лице совсем не вязались с образом невозмутимого, всегда добивающегося своего Высшего. Он тяжело сглотнул. Покачал головой, то ли споря с самим собой, то ли не веря.

Я просто ждала. Понимая, что сейчас, в этом странном безмолвии, настало время сделать ему выбор: открыться ли и довериться тому прекрасному, что случилось с нами. Сделать это своим фундаментом и отыскать путь, который не просто сохранит ценную основу, но и позволит возвести на ней крепкий теплый дом. Дом — что навсегда станет надежным убежищем, приютом для каждого из нас. Или же, напротив, так долго не зная милосердия и любви, окончательно отречься от неё, как от досадной помехи, всё усложняющей и мешающей кратчайшим путём достигнуть поставленной цели.