Выпотрошив кошелек, я перебирала вещи, что в нем были очень долго. Бесполезный хлам, ничего годного совершенно. Проблема была еще в том, что мне долго приходилось изучать предмет, чтобы понять, что это такое. Такая простая информация, но она еле просачивалась через одурь в мозгах. Камушек, что восстанавливал силы, я не нашла. Наверное, он у Пира остался. Но клочок бумаги все же нашелся. Писать было не чем, но тут как раз мой меч пригодился. Порезав палец, я почувствовала, что от укола боли чуть пришла в себя. Торопливо написала несколько слов, пока в голове просветлело. Но потом снова навалилось невменяемое состояние. Даже сложить письмо я смогла не сразу. Что уж говорить о заклинании? Силы на него нужно было чуть-чуть совсем, главное четко представить, кому ты хочешь его отдать. Вот этого как раз я сделать никак не могла.

Сколько это длилось? Понятия не имею. Еда появлялась время от времени. Вопрос только в том был, сколько раз в сутки меня кормили - два или один. Но со счета я быстро сбилась. Засунув письмо под жилет на груди, я лежала и пыталась приставить Фейрина, как можно четче, и ничего не получалось. Какие-то обрывки, слова кружились и ускользали от меня беспрестанно. Больше чем смутный силуэт, я ничего не могла выжать из своего одурманенного сознания. Но этого было мало! Я никак не могла его зафиксировать.

Пока думала об этом, нашла амулет. Вроде бы знакомый. Наверное, я не заметила его, когда убирала свои вещи обратно в кошелек. Хотя... я пролежала на нем два дня! Чувствовала, что что-то давит на бок, но никак не могла сообразить, что это такое и убрать помеху! Что это за штука я не вспомнила, сколько не рассматривала узоры на бляшке. Но зато появилась мысль - рисунок! Амулет и использовала, чтобы провести царапину на стене - получилось хорошо!

Я царапала и царапала стены, пытаясь хоть немного похожий портрет изобразить. Не училась никогда рисовать, а в заклинательстве только черчение требовалось, но иногда, под настроение у меня неплохо получалось схватить суть и вполне похожие выходили изображения. А именно портреты лучше всего получались почему-то. Но это было так трудно! Если Фейрин так же себя чувствовал, хотя бы на половину, когда опечатан был, не представляю, как он это вынес. От бессилия своего иногда хотелось голову об стену разбить.

Я рисовала и рисовала, по долгу сидя уперевшись лбом в стену, потому что даже от таких усилий уставала, и начинало мутить. Делать приходилось все сидя, потому что долго стоять я просто не могла. Возле кровати уже места не осталось, я переползла и скрябала стену в ногах койки, сидя на полу. Руки исцарапанные все в кровь, уже болели все время и это не помогало очистить голову от тумана больше. Бляшку держать с трудом удавалось, но я терпела и пыталась. И все же - ничего не получалось. Закончив очередное изображение, я смотрела на лицо, что смогла нарисовать и понимала - не то. Это не Фейрин. Но рисовала я все время одного и того же человека. Вот только кого, никак не могла вспомнить. Я уже совсем отчаялась.

А потом письмо, спрятанное на моей груди, исчезло. Совсем обессилев, я заползла на кровать и, переживая очередной приступ дурноты, смотрела, как комната кружится, если не сказать скачет, перед моими глазами. В глазах не то что двоилось, четверилось все. От этого казалось, что на меня отовсюду смотрят глаза, нарисованного мною, множество раз, человека.

– Фейрин!
– прошептала я, чувствуя себя слишком слабой и бесполезной.

Слезы потекли по вискам, щекотно в волосах запутавшись. Я кажется дошла до точки.

А когда проснулась - письма не было.

Мутное существование, словно в круг замкнулось, я совсем потеряла счет времени. Удалось мне отправить письмо адресату или его отобрали - я не знала. Вполне возможно, что и мои тюремщики постарались. Наблюдать за мной они могли с легкостью, это я никого не видела. В моем состоянии я и проболтаться могла запросто. Даже в этом я не была уверена. Тело болело от постоянного лежания, но ни сидеть, ни стоять я долго не могла, что уж говорить про хождения. Пока у меня была лишь крошечная надежда, что я все-таки преодолела барьер, и сделал то, что хотела.

Через какое-то время, дни или недели прошли, не знаю, я вдруг очнулась и не в своей камере. Но помещение, в котором я была, оптимизма не внушило. Тюрьма, но не камера, а скорее допросная. Я была привязана к сиденью массивному, хотя бы пыточного инструмента нигде не видно и то спасибо. Хотя наверняка ничего было сказать нельзя, я находилась в круге света, а вокруг темно.

– Ассанна, ты меня слышишь?
– искаженный сильно голос, будто со всех сторон разом прозвучал.

– Да.

– Понимаешь где ты?

– Да.

– Вериан Пир. Ты знаешь его?

Проверка моей адекватности? Иначе и быть не могло. Все в королевстве знали, насколько мы "знакомы".

– Да.

– Где он, можешь сказать?

– Нет.

Это была правда. С тех пор как я оставила Пира, прошло уже много времени, где он в данный момент, я не имела ни малейшего представления. Я могла позволить себе сказать эту правду, но что дальше? Но это было все. Свет погас, я некоторое время сидела в тишине и темноте, пока не отключилась. И снова пришла в себя в своей камере.