Немцы зигуют, это понятно.

Бриты воюют по клавишам внятно.

Все обступили, это беда.

Только зимой им хватает ума.

В толк не возьмёт безумный блондин,

Что Родина — это не только бензин.

Карлы, Терезы, да вашу же мать.

С ебалом на вынос кто дал вам решать?

Рыжих себе хоть всех заберите,

Пятнистых котлетой от нас приманите.

Все либералы свистят старику

А может и дуют, то знать ни к чему.

Нам ебанина во век не сдалась.

Байден по-русски — бидон. Вот же мразь.

Кишинидзе посветлел лицом, повернулся следом. А Боря, глядя в окно, продолжил лабать:

Мы не Европа, не Азия мы.

Русские — север, нам всё до звезды.

ZОV он как глас, Бог и боги за нас.

А полководец ведёт в трудный час.

Есть и союзники, дай им всем Небо:

Мира Донбассу, сербам — победы,

Помним про Днестр, с нами Кавказ!

Предки взирают на нас в трудный час.

Ничто не забыто, никто не забыт:

Финские палки, балтийский акцент,

Отзывы с мовой мы все записали.

Позже расскажете, что предлагали.

Мир, ты безумен, мы новый несём.

Там, где фашистов в море снесёт.

Трупы волной ближе к статуе Смерти.

Нам с Альма-матер поближе к бессмертью.

Боря поднялся, подошёл к столу с гитарой и поставив ногу на табуретку, продолжил:

Орки, орда! Полки, пора!

А либералам на нары тогда.

Гнусно молчать, ещё хуже кричать,

Когда призывает Родина-Мать!

Нет, Макаревич, Россия — не ты.

Алла, Галчонок — вы нам до пизды.

Спите покрепче, жрите побольше…

Каждый предатель хочет попроще.

Стасян с Кишинизде переглянулись, впечатлённые порывом творчества, а Боря и не думал умолкать.

Нет, не нужны нам айфоны, поверь,

Когда отбирают из семьи детей,

Можешь под радугой долго ходить,

Только запомни — придётся ответить.

Ядерной радугой мир расцветёт,

Если вражина в толк не возьмёт:

Мир — это в целом, для всех, без изъян.

Но если нет русских… зачем он всем нам?

Струна порвалась. Боря отложил гитару, не успев израсходовать весь порыв. Но хватило и этого. Так Стасян аплодировал стоя, макушкой почёсываясь о лампочку, а финалом выступления оказалось то, что та взорвалась.

Но соседние пока горели. И глядя на них примерно секунду, подумать о жизни Кишинидзе не дал. Сменив стаканы, он улучшил момент и подлил с точностью робо-бармена.

Творчество надо поощрять.

— Одно, жалко, мужики, — заметил Стасян, доставая осколки стекла из волос и вновь присаживаясь. — Глори-Холи теперь своих потеряю… А так и не понял, кого больше любил… Борь… может ты найдёшь мою глори-хол?

«Чё блядь?», — спросил внутренний голос Глобального, а голова почему-то только кивнула.

Рот даже открылся и сам собой произнёс:

— Конечно, братан. Найду хоть все глори-холы по району. Ты только не переживай.

— Только смотри, ты обещал, — уточнил Стасян. — Ну там, в засаде вместо меня посидеть, если чё придётся. Или как там чё, да?

— Да.

— Я-то хз. Но как Хромов скажет. Так и будет. Да или чё?

— Замётано, — кивнул Боря, ощущая накатывающую лёгкость в голове. — Да я ради тебя все глори-холлы на районе обследую и без засад всяких.