Шрифт:
В их большой комнате на столе уже стояли чашки и маленький антикварный самовар. Мама кипятила воду в электрочайнике и с детской серьезностью наполняла медное самоварное нутро. Лука с отцом снисходительно прощали ей эту кукольную возню.
– Что там ваш новенький? – спросила Луку мама. Она редко его расспрашивала, но всегда была в курсе всех его школьных и хоровых дел.
– Ничего, – сумрачно проговорил Лука. – Нытья много, переходы и верхи заваливает, и бронхов маловато.
Пшеничный-папа с хрустом сорвал целлофан с конфетной коробки и рассмеялся:
– Марусь, слыхала? Великий критик растет! – И посмотрел на Луку. – А если этот нытик сейчас то же самое про тебя говорит?
Лука разозлился еще сильнее.
– Про меня такого никто не скажет. Я вообще-то солист! Лидия Филипповна сказала, у меня у одного филировка [7] получается.
– Ну, если та-а-ак… – поддразнил его отец. – Меня парикмахер тоже всегда спрашивает: вам профилировать?
Лука почувствовал, как в горле заклокотало.
– Что вы ко мне пристали?! – прошептал он и смахнул злые слезы. Но не рассчитал, больно смазал себе кулаком по носу и расплакался.
7
Ф и л и р о в к а – обозначение равномерного, долго выдержанного звука.
Маруся выразительно посмотрела на мужа.
– Да что я такого сказал?! – расстроился Пшеничный-отец. – Его куда ни ткни, везде мякоть одна! Говорил, на спорт отдавать надо. Не распускал бы сейчас нюни.
Мама Луки возмутилась:
– Вспомни лучше, как ты тут ревел в три ручья, когда ваш проект закрыли!
Пшеничный-папа растерялся:
– Так то я… Это был срыв, если что. У меня кризис среднего возраста! И вообще, при чем тут… Да ну вас, лирики! – Он сунул в карман смятый целлофан и вышел в коридор.
Мама обняла Луку за плечи и сказала:
– Лукашик, у папы кризис какого-то возраста. Чего на него обижаться?
Пшеничный-отец приоткрыл дверь и крикнул в щель:
– Среднего возраста! Сред-не-го!
Лука стоял отвернувшись, словно поставил самого себя в угол. Мама дернула его за рукав.
– Пойдем лучше поуглеводничаем без стыда и совести? – И пропела на манер реклам- ного ролика: – Штрудели и булки ждут нас в переулке!
– В переулки, – буркнул Лука, не оборачиваясь.
– Не придирайся! – весело огрызнулась мама. – Можно взять твой синий свитер?
– Заляпаешь опять, – строго ответил Лука.
– Не, я аккуратно!
Свитерами его снабжала бабушка, и вязала их такими огромными, словно не сомневалась в том, что внук вырастет двухметровым.
В их любимой пышечной было людно. Сытый гул голосов, позвякивание чашек и негромкий смех заглушили обиду. Лука съел огнедышащую масленую пышку и счастливо вздохнул.
Мама утащила с его тарелки пухлый пончик и сказала с набитым ртом:
– Лукаш, я лекции на Ютубе послушала, как общаться с подростками. Ни бельмеса не поняла. Но там сказали, с вами вроде разговаривать надо. Странно, конечно, но, может, попробуем? Если это не больно.
– Больно, – без улыбки ответил Лука.
– Серьезно? Тогда не будем. – Маруся укусила пышку. На синий свитер посыпалась сахарная пудра. – Ну правда, Лукашик, поговорим, а? Что с тобой происходит?
– Мам, да не поймешь ты.
– Не пойму. А ты просто расскажи. – Маруся пересела на диванчик к Луке. – Помнишь, ты сказку любил про царя, у которого рога росли? Один цирюльник про это узнал, мучился-мучился, потом выкопал ямку и обо всем туда нашептал. – Она отхлебнула чаю. – Правда, из ямки тростник вырос и всем про царя надудел. Но не в том суть… Пусть я тоже буду такой ямкой, а, сын? А ты туда всё расскажешь.
– Про рога?
– Про всё.
Лука задумался:
– Мам, я пока не сформулировал.
Маруся хмыкнула и провела рукой по своей стриженной «под машинку» шевелюре.
– По-моему, ты тоже лекции смотришь. Как общаться с родителями, чтобы они выросли нормальными людьми. Угадала?
Лука усмехнулся и мотнул головой. Потом неожиданно спросил:
– Мам, а я симпатичный?
Маруся сдвинула брови.
– Как человек или только внешне?
– Внешне, как человек.
– Лукаш, если человек не знает, симпатичный он или нет, то он уже очень симпатичный. – Мама Луки нежно коснулась его щеки, а потом с притворным возмущением осмотрела пустые тарелки. – Непорядок! Ну что, повторим?
Ночью Луке приснился сон. Он видел свое горло, похожее на пещеру, и связки, толстые, словно швартовые канаты. Какой-то полосатый, похожий на Миху моряк наматывал их на кнехт и перекрикивал шквалистый ветер:
«В море теперь точно не унесет! Разве плохо?!»
«Плохо! Плохо!» – заметался и закричал Лука, не просыпаясь.
В детскую вбежал отец и разбудил его. Потом погладил его горячий лоб и включил ночник-глобус. Под сеткой меридианов засветились охристые материки и голубые океаны.