Гризз бесшумно проскользнул в библиотеку и тут же обнаружил, что был не один. Он тихо нырнул за полки и всмотрелся между ними, заметив другого заключенного, который сидел за стеклянным окном в маленьком офисе библиотеки и печатал на компьютере. Гризз услышал стук клавиш, когда экран осветил лицо человека. Гризз пригляделся и узнал в нем пацана из столовой. Его имени Гризз не знал. Милашка — так другие заключенные называли его. Гризз мог понять, почему. У того были очень мягкие, женственные черты. Он был высок и строен, его брови казались гораздо естественнее выгнутыми, чем у большинства женщин, и у него было очень мало, если вообще было, волос на лице. Добавьте к этому копну каштановых волос, которые вились на концах, обрамляя его юное лицо. Да, по тюремным стандартам он был настоящей красоткой.

Обязанность Милашки состояла в том, чтобы, стоя у мусорных баков, сортировать и сбрасывать лотки после того, как заключенные заканчивали есть и выходили из столовой. Он никогда не разговаривал и не смотрел никому прямо в глаза. Гризз задался вопросом, за что тот сидел, и что он делает в библиотеке в середине ночи. Гризз провел рукой по своей гладкой голове, сожалея о длинных локонах, которые специально сбрил, затем потянул за бороду. Не имело значения, почему мальчик был здесь. После сегодняшнего вечера он будет принадлежать Гриззу.

Он покинул библиотеку так же тихо, как и вошел и возвратился в свою камеру.

На следующий день Гризз расположился в столовой. У него не было привычки есть вместе со всеми заключенными, но иногда он так делал. Сегодня он использовал это время для того, чтобы сидеть и наблюдать. Это была его тюрьма, его сфера влияния, и ему нравилось смотреть, слушать, присутствовать. Ему не потребовалось много времени, чтобы утвердиться в качестве новой власти у заключенных. Он сидел за столом, стоявшим близко к Милашке, но держался спиной к нему. Он слушал реплики других заключенных, когда они передавали Милашке свои подносы. Одни были заняты разговорами друг с другом. Некоторые не говорили ничего. Другие использовали возможность поиздеваться над юным зэком.

Гризз видел краем глаза, как очередь начала расти. Пришло время заявить о себе. И ему нужны были зрители.

Он специально прошел в конец очереди, затем молча пробился к началу, в то время как другие мужчины расступились и позволили ему пройти. Оказавшись впереди, он услышал, как двое мужчин, которые не заметили его приближение, говорили с Милашкой.

— Ты все еще заботишься о том грызуне, которого зовешь Бадди? — Один из них, крупный темноволосый парень, искоса смотрел на Милашку.

Тот промолчал.

— О-о-о, Милашка смущен, что у него нет друзей, Психо. Он похож на чудика из того фильма. Как он называется? Тот, о мальчишке, который влюбился в крысу.

Послышались смешки, и Психо скрестил руки.

— «Бен». Фильм называется «Бен». Ты поешь своему приятелю крысенышу колыбельные, как Майкл Джексон? — Он сделал шаг вперед. — Ты можешь спеть их мне попозже, когда я отымею тебя в душе.

Все еще нет ответа.

Гризз услышал достаточно.

— А ну вали нахрен с моей дороги, — сказал Гризз медленно и негромко, растолкав этих двух заключенных со своего пути.

Гризз бросил свой поднос в Милашку и намеренно не торопился, осматривая молодого парня с головы до ног. Он заметил бейдж на Милашке и прочитал: «Петти». Так это была его фамилия. Гризз мог понять, как он, в конечном счете, превратился в Милашку (прим. пер.: кличка Pretty образовалась от фамилии Petty).

Тоном, который ясно дал понять, что не потерпит никаких возражений, он сказал тем, кто находился в пределах слышимости:

— Теперь он мой. Только мой.

Милашка побледнел.

Больше не обращая внимания ни на кого из них, Гризз вернулся в свою камеру.

Мими

1997, Форт-Лодердейл

Мими откинулась на подушки, лежащие на жестком изголовье кровати.

— Готово! — громко воскликнула она.

Она только что добавила последние штрихи к стихотворению, которое написала для своих родителей. Приближалась годовщина их свадьбы, и Мими хотела удивить их. Недавно она обнаружила в себе талант к писательству, и это ей очень нравилось. Учитель поощрила ее после того, как девушка написала эссе о бедной иммигрантской семье, которая смогла преодолеть непримиримые разногласия и обрела новую жизнь в Соединенных Штатах. Миссис Хорэн была впечатлена, когда оценила уровень детализации, представленный в эссе Мими, и стала расспрашивать о ее расследовании. Разговаривая с миссис Хорэн, Мими поняла, что ей понравилось не только писать о семье, но и вести расследование, копаясь в поисках подробностей, которые другие могли пропустить. Учитель предложила ей подумать о том, чтобы пойти в журналистику.

— Ты еще молода и можешь передумать, но когда у тебя есть страсть к чему-то, она проявляется в твоей работе, — сказала ее учитель. — Я вижу эту страсть в тебе, Мими.

Мими сложила стихотворение для своих родителей в ящик тумбочки, соскользнула с кровати и наклонилась, чтобы вытащить кое-что из-под своего матраса. Это был ее тайный дневник, другой, который она могла отнести миссис Хорэн. Ранее в учебном году, Мими послушалась совета миссис Хорэн и начала записывать свои мысли и мечты. У нее даже было несколько коротких рассказов в этом дневнике. Она все еще слишком стеснялась делиться своими сочинениями с семьей. Новообретенная любовь к писательству была ее тайной. Она собиралась презентовать стихотворение родителям на годовщину и оценить их реакцию. Мими любила своих родителей и доверяла им, и хотя они всячески поощряли ее, она все еще не была уверена настолько, чтобы поделиться чем-то, что она считала таким интимным.