Нас привозят к красивому зданию.

На входе симпатичная девушка провожает к столику. А там уже нас ждут мужчина и молодая девушка. Мне кажется, моя ровесница. Они о чем-то бурно спорят, но стоит появиться нам, как тут же замолкают.

Мужчина встает, приветствует Давида и я узнаю в нем Тиграна. Того самого адвоката, который помог Давиду.

— С Василисой ты знаком, — говорит Давид. — А это… — и переводит взгляд на девушку за столом.

— А это Анна*, - с улыбкой представляет ее Тигран. — Моя девушка.

И тут я замечаю, как Анна быстро вскидывает взгляд на него. Сжимает губы. Но молчит.

Что-то тут точно не так.

— Анна? — Тигран поворачивается к ней и приподнимает бровь.

— Очень приятно, — цедит она и я прямо чувствую, что ей как раз-таки неприятно.

Хм, странная парочка.

Дальше вечер идет своим чередом. Давид с Тиграном что-то обсуждают. Я сижу и скучаю, потому что вижу по Анне, что она не настроена на общение.

— Да, Анна? — голос Тиграна возвращает меня к беседе. Смотрю на Анну. Та, похоже, тоже все прослушала — на ее лице немой вопрос. Поэтому Тигран уточняет: — мы обсуждаем с Давидом, куда можно поехать отдохнуть. Я сказал, что мы с тобой остановились на Мальдивах.

На красивом лице Анны опять недовольство, но она отвечает с улыбкой:

— Да, Тигран, конечно. Как скажешь.

Потом опять не происходит ничего интересного. Наконец, мы прощаемся. Очень хочется домой.

— Прогуляемся? — неожиданно спрашивает Давид и тянет меня за собой.

— Куда? Ты что? — не могу скрыть удивления.

— Я сто лет не гулял по вечерней Москве. Пошли, — улыбается он.

Я его совсем не узнаю. Но послушно иду рядом. Да и выбора нет — Давид крепко держит меня за руку.

Мы идем молча по тротуару. Навстречу попадаются редкие в это время пешеходы. Постепенно и поток машин становится меньше.

— Смотри, — показывает мне Давид, — это аллея рядом с моим университетом. Я здесь учился. Пошли, кое-что покажу.

Заходим в парк. Тут еще меньше людей.

— Вот, — Давид подводит меня к невысокой сосне, — это я посадил.

Произносит это гордо.

Я не сдерживаюсь и прыскаю от смеха. Давид хмурится.

— Ты? — немного успокаиваюсь, но все равно еще давлюсь от смеха.

— Да, а что тебя удивляет? — как-то обиженно произносит Давид.

Отпускает мою руку и проводит ладонями по свежим иголкам на сосне.

— Ну, никак не могу представить тебя с лопатой, — смеюсь я. — Давид и елка.

Давид хмыкает, отворачивается и идет по дорожке один. Похоже, я переборщила.

Ну, никак в голове не складывается у меня картинка про Давида, лопату и елку. Никак.

Но я все равно понимаю, что не права. Бегу за ним.

— Давид! Стой! — кричу, потому что он явно прибавляет шаг. — Да стой, ты!

Наконец, догоняю и хватаю его за рукав.

— Ну, прости, — говорю, выравнивая дыхание. — Давид?

— Да я и не обиделся, — пожимает плечами. — Кстати, — руками за плечи отодвигает меня и куда-то смотрит, — а вот и та самая скамейка.

— Ну, нет, — закатываю глаза. — Только не говори, что ты сам сделал эту скамейку! Давид?

Он молча идет к ней и садится.

— Иди сюда, — хлопает по дереву рядом с собой.

Я хмыкаю, но сажусь рядом.

— Так что со скамейкой-то? — спрашиваю, обнимая себя руками. На улице становится прохладно.

— Замерзла? — спрашивает Давид.

А потом берет и пересаживает меня себе на колени. Обнимает и прижимает.

— Эта скамейка очень примечательная, — шепчет мне в плечо. — С ней связано самое важное событие в моей жизни.

— Какое? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему. Теперь наши лица совсем близко. Я смотрю на его губы и чувствую, как пересыхают мои.

— На этой скамейке я целовался с первой девушкой, которой признался в любви, — говорит Давид и я отворачиваюсь.

Фу, гад. Зачем мне знать это?

— Пусти, — пробую убрать его руки с себя и встать. Поворачиваюсь к нему спиной.

Слышу в спину смех.

— Ну, тихо-тихо, — говорит он, удерживая меня.

— Пусти! Давид!

— Ну, вот никогда не дослушаешь и сразу убегать! Опять?!

Буквально дергает меня на себя. Одной рукой прижимает за талию, а вторая рука уверенно идет вверх. И вот уже он сжимает мою грудь.

— Василиса, — его горячее дыхание обжигает даже сквозь ткань платья.

Пальцы мнут грудь и какое-то приятное тепло растекается по телу.