— Гидеон! — над толпой раздался звонкий голос, — И не надейся, старый ты пропойца, я тебя вижу!

В толпе послышались смешки, она моментально пришла в движение, расступившись и открыв прямой вид между теткой и Гидеоном.

— Ольга, — святоша развернулся и развел руки в извиняющемся жесте, — Прости, не заметил тебя в толпе, о чем вы тут?

— Мы здесь о гнезде оборотней, найденном сегодня в Сухоречье.

— Это без нас, — выступил вперед побледневший Захар и поднял свой крюк, — У меня аллергия на оборотней с некоторых пор.

— Тебя, ржавый, и не зову. Нам двоих не хватает, — женщина почему-то подмигнула мне, а потом обвела рукой толпу, — А то здесь почему-то все забыли, что они настоящие мужчины.

Толпе это не понравилось. Послышалось ворчание, из которого я смог вычленить: «сестры Кравец совсем уже оборзели», «платят слишком мало, а риски большие», «пошли отсюда, что с дурой связываться» и все в таком духе.

А я повторно пригляделся к женщине и к ее младшей копии — так вот вы какие, сестры Кравец.

— Гидеон, вы с Гордеем нам должны! Или память дырявая? — не дождавшись ответа повторила старшая Кравец, — Может, и немного платят, но добычу делим в равных долях, и Орден броневик выделил. Так что опасность, так скажем, преувеличена.

Гидеон переглянулся с Захаром, а потом посмотрел на меня, ожидая моего решения. Наверное, можно отмазаться, как все остальные, но с другой стороны — крутая команда, броневик, репутация… Задумался. Сколько еще долгов успел наделать дед, которые мне теперь придется разгребать? Фиг знает, но хоть один попробую отдать. Я кивнул.

— Прекрасно, наконец-то у вашей колбасы, которую вы считаете моторкой, появились яйца, — улыбнулась Кравец.

— Эй, а вот сейчас обидно было, — я возмутился, — это, вообще-то, «буханка»!

— Да, один хрен, на броне поедем. Отмечайтесь у Трофима, и выезжаем. Первый отряд надо догнать.

Обсуждать принятое решение не стали. Гидеон был расслаблен, явно с сестрами Кравец давняя, причем дружественная, история. На подколки никто не обиделся, улыбки хоть и были кривые, но явно дружеские.

Захар, наоборот, нервничал. Но я так понял, что с оборотнями у него свои счеты и особое отношение. Он порывался предостеречь меня на тему оборотней, сделавших из него инвалида, но священник торопил, сведя все к: «не лезть, держаться его, а остальное по дороге расскажут».

Быстро отметились у Трофима путем прикладывания жетонов к светящемуся камню. И пока Гидеон задержался, что-то обсудить с клерком, я пошел в общий зал посмотреть на информационное табло.

В самой верхней ячейке был наш заказ: «Сухоречье / Логово / н/д / 2 000». Никаких данных о разрыве, сроках и трупах, зато приличная сумма. Жаль, только ее делить придется на два отряда. Интересно, но еще интересней оказалась старая, чуть измененная запись про Степановку: «Степановка / 1д / РЖх3 / Ф7 / 12т / 1000».

Выросло все — от времени с начала, до количества разрывов и фобосов. Но заказ так никто и не взял несмотря на увеличенный гонорар.

— Не спи, — подтолкнул меня Гидеон, — В кастрюле подремать сможешь, до Сухоречья три часа хода.

— А с «буханкой» что?

— Захар отгонит в усадьбу, а мы потом на попутке доберемся.

— Он же не водит? — я удивился.

— С чего ты взял? — улыбнулся Гидеон, — Криво, медленно, но справится.

— Слушай, а что со Степановкой? — я указал на надпись на стене.

— А это, — Гидеон пожал плечами, — Не переживай, щас цену тысяч до пяти поднимут, так либо тоже группу соберут, либо из дворян сильных, кто подтянется. Не пропадет заказ.

— А как же люди?

— А что люди? — в глазах Гидеона промелькнула какая-то тень, что-то дрогнуло, но он моментально спрятал эмоцию, на автомате достав свою верную фляжку, — Значит, не повезло, что я могу сказать, такова жизнь.

Подремать не удалось, мысли скакали и все время возвращались к Степановке. Что-то меня зацепили эти двойные стандарты, какое-то лицемерие или банальная тупость тупостью бюрократов, которые так и не поняли поговорку, что скупой платит дважды. Но людям-то от этого не легче. В лучшем случае по соседним деревням разбежались, а в худшем потерянные по лесам бродят.

И Гидеон какой-то мутный стал. Делает вид, что его это не касается, но только косые взгляды Кравец останавливают его в паре сантиметров от фляги. Видно, что больно ему. Вот только не пойму отчего? Тут ни к гадалке, ни к психологу ходить не надо, чтобы понять, что алкоголь — это защитная реакция. А учитывая его авторитет у местных, думаю, что так было не всегда.

Мда, повезло мне с няньками, спасибо, дедуля! У одного аллергия на оборотней, у второго на своих каких-то демонов!

В «Остине» было тепло и тесно. Я подпирал головой упругую ляжку младшей Кравец, сидевшую в пулеметной башенке. С опаской это делал, сначала в нервах на ее реакцию, а потом уже в нервах от реакции, когда она, нисколько не стесняясь, стала об меня тереться. Но вынужден признать, было удобно.