Практически сразу за воротами стояла большая двухэтажная сторожка с навесом на пару машин. Домик выглядел пустым и брошенным, входная дверь приоткрыта, на пороге красные пятна, уже покрытые пылью. А вот на парковке одно место было занято пузатым автобусом марки Opel, на боку которого было написано: «Ловчая артель М.А. Макаров и сыновья».

Людей ни внутри, ни рядом не было, только валялось несколько старых покрышек и перевернутая бочка из-под машинного масла.

Кравец заглянула внутрь, потрогала капот, присела, что-то разглядывая под днищем, но повернулась и покачала головой. Указала на сторожку и махнула нам с Гидеоном рукой.

Святоша постоял перед дверью, прислушиваясь, и раскочегарил фонарь. Поднял его повыше и, толкнув дверь, скрылся внутри. Я за ним.

Коридор, пустая вешалка, на полу сквозняк шевелит прелые листья и ощущение пустоты. В следующей комнате обнаружились следы возможной борьбы. Перевернутый сломанный стул, разбросанные на столе вещи, несколько латунных гильз и большая засохшая размазанная лужа на полу. Будто кто-то смертельно-раненый довольно долго лежал на одном месте, а потом его оттащили. И либо понесли, либо во что-то упаковали, потому что след обрывался, даже не дойдя до коридора.

Гидеон понюхал воздух и начал водить фонарем по стенам и потолку, совсем как в кино ультрафиолетом ищут микробов.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Гидеон, подошел ко мне, посмотрел на кровь, а потом на стул, проведя фонарем линию до стены.

— Что нашел?

— Ничего, — по слогам произнес Гидеон, идя к стене, и начал там что-то скрести, — И это как раз-таки интересно.

— Дом чист, — в комнату вошла Кравец, — Что нашли?

— Какое-то интересное ничего, — я кивнул в сторону священника.

— Это не оборотни, — наконец, произнес Гидеон, кивнув мне в руки смятую свинцовую пулю, — То есть они где-то есть здесь, но охрану перебили обычные люди.

— Думаешь, это Грешники? — спросила Кравец.

— Нет, для них здесь слишком чисто, после них так мало крови не быва…

Договорить Гидеон не успел, с улицы раздался рев мотора и одиночный выстрел, моментально поддержанный пулеметной очередью. Перекрикивая рев броневика, матом заорала Дарья. И практически сразу раздался взрыв. За дрожащем окном вспыхнуло пламя, чересчур яркое для темного зрения.

Мы так резко подорвались, впихнувшись в узкое горлышко коридора, что сами себя задержали. Я столкнулся с Ольгой, врезался в вешалку, помешал пробежать Гидеону. И когда, наконец, выбежал на улицу, стрельба стихла. Гидеон с Ольгой неслись по дороге в сторону дома, туда где горел раскуроченный броневик.

За рулем кто-то еще был, почерневшее тело корчилось в огне. Рядом на земле дымилось второе тело. А вот Номадов не было видно вообще.

Кравец на всех парах неслась к горящим останкам, Гидеон шел торопливо, но смотрел не на огонь, а по сторонам, пытаясь определить направление удара. А я бросился к дымящемуся раненому.

В господском доме зазвучали приглушенные выстрелы, а по окнам начали метаться лучи фонарей.

Обгорелый дед еще дышал, скреб рукой по траве, пытаясь дотянуться до казенной оплавленной «Мосинки», и что-то бормотал. Я приблизился к нему, зажав нос и сдерживая тошноту. Дышать было нечем, не уверен даже, что в радиусе двадцати метров остался кислород, но запах сводил с ума и выворачивал желудок.

Я с трудом мог смотреть на пережаренную мешанину мяса, крови и кожи. На лопнувшие волдыри и черный провал вместо губ, из которого доносилось несвязное бормотание: «оборотни…в доме…номады там…я не хотел ехать…надо было дождаться…».

— Гидеон, Кравец, как ему помочь? — я оглянулся в поисках напарников, должен же и для таких случаев быть припасен какой-то бутылек с эликсиром.

Кравец, как безумная, металась вокруг обломков, пытаясь найти сестру. Нападала на перекошенные двери, стараясь заглянуть внутрь, и отскакивала от жара. Гидеон вел себя странно. Раскинул руки и, запрокинув голову, начитывал какую-то молитву. Светящийся фонарь валялся на земле и перекошенным лучом делал Гидеона похожим на памятник с подсветкой.

А в доме продолжался бой. На втором этаже разбилось окно, из него то ли выкинули, то ли само выпало странное обезьяноподобное существо. Язык бы не повернулся назвать его человеком, даже отдаленно. Черное волосатое тело гориллы, к которому приделали лысую башку с мордой и ушками от летучей мыши.

Оборотень, не обращая внимания на осколки, мягко приземлился на землю. Развернулся, поднял голову к окну и заревел. Ему ответили. В окне появился номад, тот самый Локи, которого я встретил в тюрьме. Он высунулся в проем и тоже заорал, а потом резко вскинул двустволку. Раздался сдвоенный выстрел, и оборотню снесло голову. Но сразу он не упал. Шатаясь, развернулся, и побрел в мою сторону.