Я уже успел перелистнуть страницу, когда мужчина откашливается и неуверенно произносит:

– Ты понимаешь, что я говорю?

Посмотрев на него несколько секунд, возвращаюсь к книге. Ответ на этот вопрос никогда не влиял на мою судьбу.

– Как тебя зовут?

На этот раз я даже не отрываюсь от чтения. Не люблю бесполезные разговоры.

Мужчина тоже замолчал. В последнее время он стал на удивление тихим, хотя до этого болтал без умолку. Впрочем, голос у него приятный, глубокий и тёплый, не то что простуженные лающие голоса, к которым я успел привыкнуть на той планете.

И тут я замираю от неожиданной мысли. Раньше его голос звучал по-другому. Эм, более… нейтрально? И почему я слышал его чётко и разборчиво – только его, никаких других звуков?

Дождавшись, когда мужчина отвлёкся на чтение очередных своих бумаг, кошусь на него. Возможно ли, что он мутант, как и я? Может, поэтому носит маску. И следующее озарение: что, если надетая на мне униформа – его? Это объяснило бы подходящий размер, ведь я выше нормальных людей. Значит, всё это время я слышал его мысли? Я читал о таком, но про мутантов сочиняют много баек… Интересно, а он меня слышит? Судя по всему, нет. Наверное, из-за отсутствия органов чувств моё восприятие обострилось. Однако сейчас, когда они восстановились, вместо бесконечного потока мыслей я ощущаю лишь присутствие – физическое состояние, настроение. Спокойствие, уверенность в себе и немного усталости.

Рассеянно скользя взглядом по страницам, прислушиваюсь к сознанию мужчины – так вполне можно разобрать слова. «Произведена частичная ротация… В соответствии с седьмым абзацем пункта три первого раздела протокола… Доклад обязан подготовить капитан-майор Синхард Блэйк». После этого следует такой отборный мат – сразу можно заподозрить, что он и есть указанный капитан. Я изображаю кашель, чтобы прикрыть вырвавшийся смешок: его гнев звучит так непосредственно, что даже забавно.

В военных нашивках я не разбираюсь, у него там полоски какие-то, может, и капитанские. А вот буквы на груди – кажется, подходят. Что-то короткое. Вдаль я пока вижу совсем плохо, снова всё расплывается, но вроде похоже на «С. Блэйк».

Синхард, значит? Типично мутантское имя – я слышал, они любят архаизмы. Наверное, хотят древностью имён прикрыть статус выродков, лишь недавно появившихся среди нормальных людей. В моём свидетельстве о рождении – видел его когда-то давно на столе у директора приюта – тоже было написано «Эйруин». «Белый снег». Ну да, я та ещё Белоснежка, только чёрно-голубые глаза подкачали.

Снова кошусь на мужчину. Короткая стрижка, тёмные волосы, да и глаза темно-карие, почти чёрные… Кожа светлая… Обычный человек, без каких-то примет или явных указаний на происхождение.

Однако дальше мой взгляд добирается до рук. Точнее, до пальцев, которые постукивают по чёрной папке длинными и крепкими с виду когтями. Хренасе, какие! Просто кинжал на каждом пальце. На арене такие бы пригодились – наверняка ими можно располосовать горло с одного удара. Интересно, что же у него под маской?

Мужчина отрывается от своих бумаг, и я торопливо утыкаюсь в книжку. Он ещё некоторое время разглядывает меня, а потом уходит.

***

Читаю я быстро – многолетняя привычка. Раньше, в приюте, не понимал этого занятия, а потом распробовал. Когда сидишь в клетке, чтение – единственный способ сбежать.

В дисплее капитана – сплошные боевики про военных, истории про крутых детективов и одиночек, героически противостоящих несправедливости. Ну и репертуарчик.

Иногда он заговаривает со мной, однако отвечать по-прежнему лень. Всё равно ведь правды не скажет.

Видимо, из-за этого капитан посчитал меня слабоумным и окончательно перестал обращать внимание: сидит себе, уткнувшись в бумаги, а как глубоко задумается – начинает мычать под нос что-то мелодичное. Иногда комментирует. Когда он в первый раз рявкнул: «Едрить тебя поперёк!», я чуть не вздрогнул от неожиданности. Не сразу понял, что он к отчёту обращается.

Маску совсем перестал носить. Честно говоря, я разочарован. Губы обычные, челюсть только слегка странная, будто у него неправильный прикус. Вот зубы да – острые, с длинными выступающими клыками. Но я, заинтригованный маской, рассчитывал увидеть что-то более впечатляющее – рот буквально до ушей или жабры на щеках. А тут всё вполне нормальное.

Поскольку разговоров мы не ведём, я подслушиваю мысли капитана: вдруг там, среди служебных инструкций, раздражения на тупого Фрэнка – я уже понял, что это его помощник, – и ленивых образов, похожих на «Вот бы сейчас закрыться где-нибудь и спать пару суток без передыху», промелькнёт что-нибудь обо мне.

В последнее время разбирать отдельные слова проблематично, отнимает много сил, но дело идёт легче, когда он сам вымотан. Вот как сегодня.

«Херово, такой молодой, и уже без мозгов. Не, понятно, если его там долго держали, так любой двинется. Или он всегда такой был, хрен поймёшь. Так, ладно, что делать-то? Ну, сдам в дурку. Не, нужно довезти до гетто и там сдать, у людей он долго не протянет. Да там, небось, тоже не будут цацкаться. Может, их там бьют или не кормят – чтоб сдохли побыстрее. Тогда скажу, что буду навещать. Блядь, вот ещё геморрой на мою жопу! Син, ты полный идиот, ты это знаешь? Тебя самого надо в дурку! На кой хер тебе этот пацан, своих проблем нет? Тащи его к чёрту на рога, объясняйся там… Навещать ещё… Может, денег им дать? Мм… Тысяч двадцать? Не, как-то жирно. Буду навещать раз в месяц и давать по пятёрке. Может, у них там есть расценки? Типа, пятьсот – и мы не будем пиздить вашего поехавшего родственника. Ещё пятьсот – будем давать ему мясо на обед. Раз в неделю. Блядь, жалко пацана! Точно ведь уморят… А он тощий, конечно, но крепкий. И книжки ведь читает. Может, очухается ещё? Или он не читает, а просто так листает…»