В этот момент дверь в каюту распахивается, и на пороге появляется человек в такой же чёрной униформе, как у нас с капитаном. Я, конечно, от книжки не оторвался – не стоит нервировать военных резкими телодвижениями, – но боковое зрение у меня развито хорошо.

Помолчав, новоприбывший выдает нечто странное:

– Сэр, простите, кто из вас капитан?

Я замираю в недоумении, а по моему сознанию разносится страдальческий рёв: «ФРЭ-Э-ЭНК!». О, это и есть тот самый знаменитый помощник?

В каюте повисло молчание. Он что, реально настолько тупой?

С одной стороны, мне ужасно наскучило здесь сидеть. С другой, капитан не только не думал о том, чтобы меня продать, но даже сам собирался кому-то платить за появление в моём рационе мяса. Пожалуй, я могу перестать косить под слабоумного и попробовать ему довериться. А неожиданный визит лейтенанта Фрэнка – прекрасный антураж для моего эффектного выхода на сцену. Годы на арене, знаете ли, приучают к зрелищности.

Так что я откладываю книгу, поднимаюсь и выдаю:

– Я капитан. Что вы хотели, помощник?

И этот невероятный человек, действительно, лихо крутанулся ко мне и оттарабанил о грузе номер два, который снова сорвался с крепления.

Прислушиваюсь к мысленному ворчанию Блэйка: «Блядь, вам капитан нужен, чтобы грузы крепить?!». Нет, это явно не тот ответ, которого ждёт его помощник. Нужно что-то более подходящее. А, вот это:

– Я распоряжусь. Свободны.

Вполне удовлетворённый, лейтенант развернулся и вышел. А при виде выражения лица капитана Блэйка я чуть не заржал в голос.

– Извините, не смог удержаться. Он всегда такой?

Помолчав, он спокойно отвечает:

– Бывает даже хуже. Может, наконец-то скажете, как вас зовут?

В последние годы меня называли Шестнадцатый. До этого – преимущественно «урод» или «белый». Давным-давно, в приюте – Эрик. Обычное такое человеческое имя.

– Эрик.

– Фамилия?

Свою настоящую я не помню – впрочем, я бы её и не назвал, – а от той, которую мне дали в приюте, тошнит. Могу для разнообразия не возвращаться к прошлому, а придумать что-то новое. Впрочем, ничего не сочиняется, и в итоге я качаю головой.

Мужчина окидывает меня придирчивым взглядом.

– Допустим… Смит?

Эрик Смит? Звучит как имя супершпиона из его любимых боевиков. Но хрен с ним, не в моём положении выбирать. Киваю.

– Дата рождения?

Хм, он ведь называл меня «пацаном»?..

– Дату не знаю. Мне двадцать один.

А если спросит, как я оказался на той планете? Видимо, он считает, что меня там оставил медицинский крейсер. В общем-то, это правда, только не вся – тот корабль был лишь промежуточным пунктом. То ли у полицаев поменялось руководство, то ли не поделили деньги, но они вдруг серьёзно взялись за нелегальные арены. Несколько дней боёв не было, слуги бегали притихшие и шушукались по углам, а потом нас торопливо вытащили из клеток и погнали на большой корабль. Он-то и высадил всех на неведомой планете, где местные устроили из нас костёр. Живучесть сыграла со мной злую шутку, и моё сожжение растянулось на дни или, может, недели, давая аборигенам повод для танцев и песен.

Подопытный кролик медиков – легенда более жалостливая, чем убийца-профи с нелегальных боёв, так что буду придерживаться её.

Однако мужчина больше ни о чём не спрашивает.

– Я закрою каюту? Вам не стоит бродить по кораблю. И чтобы сюда никто не зашёл.

Не глядя на него, пожимаю плечами и возвращаюсь к книге. Я и не рассчитывал, что он меня выпустит. Мало ли, что он там про меня планировал, может ещё передумать – от лёгких денег не отказываются, а мутанты стоят подороже нормальных людей.

Когда прибыли на Землю, капитан Блэйк снова закрыл меня в каюте, пообещав забрать позже.

На корабле воцарилась мёртвая тишина – и я сижу в запертой комнатушке. Зато он мне оставил дисплей с чтивом и фонарик. Спросил ещё, нужен ли – оказывается, капитан почему-то думал, будто я хорошо вижу в темноте. С чего он это взял?

Сначала я рассеянно листал страницы и прислушивался, не раздастся ли какой-нибудь звук.

Затем, от мысли что я наконец-то совершенно один, расслабился, потянуло в сон.

Выключил фонарик, свернулся клубком на кровати и тут же заснул – наверное, можно сказать «сладко». Я читал такое выражение в книгах, но не особенно представляю, как это должно выглядеть, – мой сон по большей части похож на тяжёлое забытьё: отрубаешься, темнота, приходишь в себя снова в клетке, вокруг которой постоянно кто-то шуршит, болтает, напевает, орёт, дёргает прутья, плачет… Дурдом, в общем.

А тут – я один. И хоть заперт в каюте, но внутри неё волен делать что хочу. Никто меня не видит. Приятное чувство.