Шрифт:
Инга только сейчас вспомнила про выключенный телефон и сердито ответила:
– Я с отцом живу… Но… не буду звонить ему…
– Что так? – без всякой насмешки, назидания или укора, а как-то очень просто и искренне спросил Юра. И Инга заговорила… Глотая слова и целые предложения, обвинительно-неистово, горячо и бурно. О том, что она не специально, она просто забыла и вообще не обязана, а отец не слушал, он вообще её не понимает, а она хотела платье, но его не будет, по крайней мере такого, как у этой выскочки Алины, ну и ладно, раз так, она ведь не жалуется, она понимает, ему тоже тяжело, а матери всё равно, у неё всё новое, и сама мать тоже как будто новая, потому что совсем отстранённая и счастливая каким-то своим, ей Инге совсем неведомым счастьем, её она тоже понимает, вернее, пытается понять, каждый человек имеет право, но всё равно, так ведь нельзя, она же тоже человек, живой человек, понимаешь, понимаешь??!!
Юра слушал внимательно, ни разу не перебил, и только, когда его мать, заслышав рыдания, заглянула испуганно в подсобку, он едва заметно махнул рукой: мол, не переживай, разберёмся, всё в порядке…
– Отец твой – мужик, уважаю, – сказал он наконец, и Инга подняла на него заплаканное лицо. – Он ведь молодой ещё, тоже мог свалить куда-нибудь, – продолжил парень, – а он не только тебя не оставил, но и матери не отдал… Видно понимал уже тогда, где тебе будет лучше.
– Да мать не очень-то и настаивала, – вдруг неожиданно даже для самой себя произнесла Инга… И посмотрела на Юру долгим, каким-то изучающим взглядом, будто только что увидела его. Юра улыбнулся так, словно для него это вовсе не явилось такой уж неожиданностью.
– Вот видишь… Твой отец любит тебя… По-настоящему, и твоя мать это знает, а если даже не знает, то чувствует, – он посмотрел на Ингу, усмехнулся и протянул ей салфетку.
– Ты всё-таки позвони отцу, скажи что приедешь семичасовым… А платье, что платье, – он вдруг стал очень серьёзным и даже немного злым, – платье, старушка, это ерунда… Не в этом счастье, поверь мне…
Когда Юра вышел покурить, Инга нечаянно для себя уснула на поразительно удобном топчанчике тёти Кати. А ещё через полтора часа за ней приехал отец. Разбуженная Инга видела, как он молча и крепко пожал Юре руку.
Усевшись в машину, Инга посмотрела на осунувшееся, бледное лицо отца и вспомнила, что завтра ему опять чуть свет на работу.
– Пап, – тихо сказала Инга, – прости меня, пожалуйста.
– Свинота ты у меня всё же редкостная, – буркнул отец, вздыхая, – ты знаешь, что я чуть с ума не сошёл!! Если ты ещё раз отключишь телефон…
Инга боднула его головой в плечо, как в детстве и через десять минут уже сладко спала.
… А вскоре стало известно, что в багажнике машины у Юры были найдены два трупа. Мужчины и совсем молодой девушки. Когда его арестовали, он сразу признался в двойном убийстве.
Ингу эта новость просто ошеломила. Ей он показался вполне нормальным человеком. А говоря начистоту, то даже симпатичным и очень славным парнем…
Счастливая Люся
Такое прозвище ещё бог весть когда ей дал мой отец, и оно, как-то очень быстро, и что называется намертво к ней прилипло. Мне кажется, я даже помню, как именно это произошло. Отец стоял в гостиной у окна, находясь в меланхолическом настроении, как правило, преобладающим у него в трезвости, и вдруг с каким-то даже надрывом произнёс:
– О, счастливая Люся идёт… И замолчал, но так красноречиво и так недосказано-горько, что помню мы с матерью, повинуясь какому-то странному импульсу, тоже выглянули в окно. Через двор шла она, Люся. Невысокая, полноватая, внешне ничем не примечательная, средних лет женщина. Наша соседка снизу.
Конец ознакомительного фрагмента.