Но, увы… Обнаруженное сообщение, оставленное Тайрэнном, окончательно расставило все по своим местам и лишило последних иллюзий.

Жаль нашла я его уже у себя в комнате, куда меня глубокой ночью проводила Иррит.

Оказывается, все это время, пока я была у ректора, ветала ждала в приемной, что-то читая. Догадываюсь, что ничего, что было за стенами, она не слышала. Иначе не выглядела бы такой расслабленной. Но, так как ждать меня ей пришлось долго, все дорогу от ректорской башни до спален Иррит бросала на меня пытливые взгляды.

Но вопросов не задавала, чему я была рада. Разговаривать с ней мне совсем не хотелось. Хотелось уложить в голове все то, что случилось, и лучше рассмотреть обстановку. В конце концов, мне же тут теперь жить и учиться как минимум год.

Так что до Иррит, с ее задранным к верху носом, мне не было никакого дела.

Приемная и гулкие коридоры «Истона» ничем не напоминали о готических особняках, населенных призраками и ожившими портретами. Скорее, все здесь было похоже на элитные английские гимназии времен Агаты Кристи. Сдержанно, стильно и очень дорого. А еще — совсем-совсем не волшебно.

Все, кроме освещения.

Его создавали развешанные по стенам кованные чаши, с кружащими над ними крупными «каплями» белого света. При нашем приближении они мягко зажигались, а за нашими спинами гасли, погружая академию в глухую темноту.

Но, все же, какие-то чары тут еще точно имелись. Потому что куда идти, знала не только Иррит, но и я сама. Я чувствовала направление до спален так, будто в воздухе кружил какой-то невесомый запах, который тянул за собой, как ниточка. Из-за чего идти было легко и быстро.

— Почему я знаю дорогу? — я все-таки нарушила молчание, когда мы обе синхронно свернули в один из боковых коридоров и поспешили по лестнице вниз до женского крыла.

— Потому что теперь ты — часть этого места, — Иррит пожала плечами, снова снизойдя до объяснения того, что она считала самим собой разумеющимся. — Ректор принадлежит академии, ты — ректору. И если твои желания не вредят «Истону» или его главе, магия будет тебе помогать.

— А если противоречат?

— Мешать. И наказывать. Иногда — очень строго.

— Но — как?

— Советую этого никогда не узнавать. Тебе не понравится быть обездвиженной даже на пару минут. А ведь можно лишиться движения, например, во время полета. Или, допустим, на несколько часов. Это очень опасно.

— А если это случайно?

— Случайно? — Иррит даже оступилась, удивленная таким вопросом. — Случайно пожелать вреда целой академии невозможно. И ошибки здесь быть никакой не может.

— Зачем же мне тогда сейчас ты, если все так хорошо?

— Потому что ты еще плохо чувствуешь этот мир. Или потому, что, зная дорогу, все равно можно свернуть не туда. Ну или из-за того, что это — приказ примы арэ Льес… Выбери любой из этих вариантов…

«И заткнись!» — повисло между нами, не высказанным.

— Непременно, — кивнула я, даже не пытаясь казаться дружелюбной. Подругами мы с ней все равно никогда не будем, так к чему лишнее лицемерие?

И в последний раз свернула в очень узкий коридор, где подошла к одной из десятка белых однотипных дверей.

Иррит же, убедившись, что с дороги я не сбилась, не прощаясь, развернулась обратно. И, вскоре, быстрый стук ее удаляющихся шагов и шелест длинных юбок затихли где-то за углом.

Так я наконец-то осталась одна. И, была уверена, что на сегодня с потрясениями законченно.

Дверь открылась легко. Достаточно было просто нажать на ручку — что-то тут же едва заметно мигнуло по контуру — и замок щелкнул, впуская меня. «Капля» магического света зажглась в фонаре на входе, осветив помещение… И я на пару минут впала в ступор.

Да в обычном общежитии рядом с моим институтом обстановочка была лучше!

Не знаю, что именно я ожидала увидеть, но не клетушку два на два метра с выкрашенными в больнично-бежевый цвет стенами. Сюда еле вмещались небольшой письменный стол и стоящая впритык к нему и одной из стен простая узкая кровать.

Кровать была застелена ко сну, и, как и стол, выглядела добротной. Но все равно она всем своим видом намекала на то, что здесь приветствуется именно аскетический образ жизни. Хорошо, хоть на досках спать не предложили!

Еще над столом было завешенное темной плотной шторой вытянутое окно, а над кроватью — пара простых деревянных полок под книги. Сидеть мне предлагалась на табурете, у которого даже спинки не было. А читать — при свете одной настольной лампы-чаши, в которой плескалась густая светящаяся «жидкость».