— Ты был груб с ними, — обвинила она.

— У тебя что, горят уши?

— Я и раньше такие слова слышала. Он усмехнулся:

— Но я предполагаю, их не орали изо всех сил. — Он посмотрел на часы. — Дай мне пять минут, принять душ. Не больше, я обещаю.

Не успел он дойти до душа, как из раздевалки повалили ребята. Она с любопытством наблюдала, как каждый подходил к Джоэлу, вытаскивал из кармана какую-нибудь книгу или журнал и ждал, пока Джоэл не отметит что-то в маленькой черной книжке.

Подперев подбородок руками, она наблюдала за ним. На его лбу и плечах блестели капли пота, переливаясь на темном золоте кожи. Ей страшно понравилось смотреть, как он играл, двигаясь по площадке с тигриной грацией, с типично мужской пластичной грацией. Она вдруг безотчетно представила себе, как Джоэл соблазняет ее прямо здесь, на скамейках, его гладкое и скользкое тело и свое, тоже гладкое и скользкое… Ее глаза проследили, как он попрощался с последним мальчишкой, хлопнув пятерней по его ладони, и она вздохнула.

Этот мужчина пробуждал сладострастные видения даже в окружении шпаны.

Слишком поздно, нашептывал ей внутренний голос. Даже если ты знаешь, что это может плохо кончиться, убегать уже поздно.

Когда последний парень ушел из спортзала, Джоэл закрыл ручку и положил ее в карман, направляясь к Клер.

— У тебя случайно не осталось еще на пять минут терпения, чтоб я все-таки принял душ? Ее губы расплылись в улыбке:

— Ты ведь еще не слышал моих жалоб, правда?

— Обычно все это проходит быстрее, — извинился он.

— Бранниган, я себя отлично чувствую здесь, — уверила она его.

— Только пять… — Он продолжал обещать, как вдруг остановился с многозначительной улыбкой на губах. — Пойдем. На втором этаже есть люди, они устраивают что-то вроде жилища для тех, кто убежал из дома. А здесь, внизу, совершенно никого нет. Ты можешь пойти со мной. — Он взял ее за руку. Она отрицательно покачала головой:

— Ты с ума сошел. Я не пойду в мужскую раздевалку.

Но тем не менее пошла. Хотя он закрыл за собой дверь на ключ, ее присутствие в явно мужском месте давало ей ощущение нервозности. Особенно когда Джоэл, оставляя ее одну, сказал:

— Чувствуй себя как дома. Мне надо взять полот, и немного прибрать за этими чертями.

— А что ты делал с книгами и журналами? — спросила она вслед. Засунув руки в карманы, она бродила по помещению. В одной комнате стояли рады шкафов, другая была маленьким кабинетом, а в третьей была дюжина душей без отдельных кабинок. Кто-то недавно заново покрасил это помещение. Она смутно подозревала, что это мог сделать Джоэл. Смешанный теплый запах сырости и мужчин висел в воздухе, но в нем не было вони, пота и плесени. Цементный пол был неровным, но чистым.

— Ребята должны прочитать определенную часть книги за неделю, или они лишаются права играть, — ответил ей Джоэл из-за перегородки. — Чаще всего они приносят журналы с девочками. Мне все равно что, лишь бы они читали. Большинство из них бросили школу в девятом классе и с тех пор не брали в руки книг.

— Почему? — спросила она.

— Что «почему»?

— Почему ты этим занимаешься? Когда он вышел к ней, его тело было прикрыто только полотенцем на плечах. Он нахмурился:

— Я собирался принести тебе из кабинета стул.

— Мне не нужно. И ты не ответил на мой вопрос. — Она фыркнула от смеха, когда он набросил ей на голову полотенце и затем стянул его. — Бранниган!

Он был уже в душевой и включал душ.

— Ты хочешь получить ответ… если у тебя еще остались иллюзии по поводу моего блестящего происхождения, то я развею их. Это мой район. Я здесь вырос.

В горле у нее застрял комок. Она вдруг представила маленького Джоэла, одинокого испуганного мальчика, бредущего по этим страшным улицам. Она зашивала ножевые раны у людей из этого района. Она видела наркоманов и детей, у которых никогда не было детства.

Горячая вода полилась треугольной струей. Джоэл встал под нее, намыливая голову в облаке пара. Прислонясь щекой к гладкой прохладной стене. Клер изучала его. На спине у него был белый, выцветший шрам. Ее руки нащупали этот шрам вчера ночью, но она так и не спросила, откуда он у него.

Других изъянов на его крепком лоснящемся теле не было. Интуиция подсказала Клер, что его отношение к миру никогда не изменится, ведь его жесткая стойка в жизни выработалась рано как защитная реакция, и слабость в себе он никогда не потерпит. С другими Джоэл мог быть терпеливым, понимающим и мягким. Но кто все эти годы заботился о Джоэле?