Шрифт:
— Не надо, теть Рай, подъезд веселить. И спасибо. Я пойду.
— Узнаю, что тронула ее, — пригрозила соседка и помахала скалкой в воздухе, — и я сама тебя отхожу по горбу так, что месяц ходить не сможешь.
— Ой, боюсь…
— Бойся, Томка, я не шучу!
На удивление мы молча поднялись в нашу грязную и разгромленную квартиру, в которой отчетливо разило перегаром, рвотой и куревом. Я прошла к себе. Мать на кухню.
Спустя минуту я услышала, как она громко и протяжно завывает за столом, вливая в себя остатки горячительного. Видимо, оплакивала Валеру, которого забрали за дебош. Зачем за мной ходила? Непонятно…
Закрыла дверь на всякий пожарный, придвинула к ней хлипкий комод, разделась и легла в постель, накрываясь одеялом с головой. А потом протянула руку и вытащила из рюкзака телефон.
Я так ему и не ответила. А он так и не смирился.
«Таня?»
«Не молчи».
Ну вот что мне делать? Мы с разных планет. Зачем ему я?
Но пальцы зачем-то упорно печатали ему обещание:
«Я подумаю».
Глава 7
Под утро проснулась от того, что домой заявился Валера. Матери слышно не было, видимо беспробудно спала на кухне, так и не добравшись до дивана. Новый папа что-то бухтел ей и трехэтажно матерился, но ситуации не изменил и в гордом одиночестве удалился досматривать свои сны.
Я же, когда в квартире все стихло, мышкой прошмыгнула в ванную. Почистила зубы, умылась и, одевшись, поспешно выбежала за дверь. А там уж до метро, но спуститься в подземку не получилось — расклеился ботинок, пришлось разворачиваться и бежать обратно, но не домой, а к ларьку у рынка, где уже за работой сидел дядя Ваге.
— Новые нужно покупать, тут уже вон дерматин весь в труху превратился, — сетовал старенький сапожник.
— Да, наверное, уже пора, — кусала я губы и стыдливо поджимала под себя ногу в носке.
— Вчера слышал твоей матери хахаль говорил, что работой обзавелся. Что бы вот не купить обновку, а?
— Ну, они отметили вчера это дело. А до обувного магазина еще дойти надо.
— Сейчас латку поставлю и снова прошью по кругу. Второй нормальный?
— Нормальный, дядя Ваге.
И мужчина перешел на родной язык, очевидно ругая мою непутевую мать и все на свете. Я же только молчаливо была с ним солидарна. А что еще тут скажешь?
— Ну вот держи, Таня. Готово. Еще пробегаешь немного, но на весну нужны новые, уже не спасу.
— Спасибо вам и вот, держите, — протянула я свои скудные накопления. Пятьсот рублей, еще с лета остались, когда я объявления расклеивала по району.
— Сдурела совсем? А ну иди отсюда. Иди! Обижаешь, э!
— Но…
— Иди! На уроки не успеешь! — пришлось ретироваться, так как сапожник был настроен уж больно решительно не брать с меня деньги. Ну, а я что сделаю?
Как итог — на первый урок я, конечно же, опоздала. А на выходе из метро увидела на телефоне пропущенный от Марка и сообщение с вопросом:
«Ты где?»
Вот так. Сказала, что подумаю, а он решил, что я уже на все согласилась. Не парень, а таран.
Отвечать ничего не стала. Некогда. Только припустила со всех ног в сторону школы, а там, краснея и бледнея, объяснила классному руководителю почему заработала прогул. Женщина даже слова в ответ мне не выдала, лишь кивнула, скривилась брезгливо и дальше пошла по своим важным делам.
Я же только выдохнула и потопала на урок. А там уж погрузилась в тонны информации, что нам выдавали преподаватели. Два урока прошли спокойно, но вот на четвертом, перед большой переменой, Марк Хан снова дал о себе знать.
Он: «Ты меня динамишь?»
Я: «Нет. Просто запара с утра».
Он: «Какая?»
Что я должна сказать? Поведать богатенькому мальчику, что в мире есть семьи, где родители топят себя в бутылке? Что есть люди, которым не в чем ходить по улице? Что я хронически не высыпаюсь от почти перманентного напряжения в ночное время суток?
Я: «Проспала».
Он: «Почему не позвонила? Я бы за тобой заехал?»
А-а-а! Это какой-то сюр!
Я: «Потому, что я не позвонила».
Он: «Логично».
Я: «Да, очень. Я пишу тебе, что подумаю, но ты все истолковал по-своему».
Он: «Ладно. Давай проясним. Я тебе не нравлюсь?»
Боже!
Я: «Мне не нравится, когда на меня давят».
Он: «А мне не нравится, когда мне отказывают».
И следом прилетает дурашливый смайлик. Да кто бы сомневался, правда?