Шрифт:
— Ну, а ты? Ждешь, что тебя кто-то завтра поздравит?
— Меня?
— Тебя, — улыбнулась я и еще раз окинула девушку взглядом. Она была хорошенькая и очень милая. Кудрявая, бойкая, в красивых очках с роговой оправой и на все всегда имела свое четкое мнение.
— Да кому я тут нужна? — обвела Майя просторное помещение.
— Если сама себя не полюбишь, то никто не полюбит.
— А ты? — прищурилась девушка.
— А что я?
— Сама себя любишь, Тань?
Странный вопрос. Трудно себя любить, когда все вокруг только и тычут тебя в дерьмо. Невольно задумываешься, что, действительно, что-то с тобой не так, раз даже родная мать…
Ой, да сколько можно-то?
— Честно?
— Ну?
— Я не знаю, что такое любовь, Майя…
— Ах, мисс-драма, — смеялась подруга в ответ и закатывала глаза.
Конечно, ведь она была не в курсе всех ужасов моей жизни и наивно полагала, что все мои несчастья заканчиваются видавшими виды лакированными туфлями со сбитыми носами. О чем еще может париться девочка в мои-то годы, верно?
Тем не менее праздничная почта в честь дня Святого Валентина на следующий день не оставила нас с пустыми руками. Майе еще с самого утра кто-то прислал анонимку в виде красного сердечка, внутри которого было написано от руки:
Валентиночку откроешь,
Свое сердце успокоишь!
Там в любви я признаюсь,
И признаться не боюсь!
— А от кого это, Майя, догадываешься?
— Конечно догадываюсь, — фыркнула девушка, — от храброго анонима, который смело и отважно признался мне в своей пламенной симпатии. Я мысленно поставила ему нерукотворный памятник!
— Ты жестока, — рассмеялась я.
— Я? Отнюдь!
И если над подарком подруги мы смеялись, то мой заставил меня замереть от ужаса. Поздравительная почта застигла меня перед последним уроком, когда уже прозвенел звонок и учитель раскладывался на своем рабочем столе.
— А Таня Сажина здесь? — прозвучал от двери вопрос, заданный девчонкой с задорными антеннами на голове в виде сердечек.
— Здесь, — тыкнула в меня пальцем одноклассница Оля Рябова.
— Тогда принимай подарок, Таня, — улыбнулась мне девочка, а ее напарник водрузил на мой стол самый настоящий букет из мелких чайных роз.
Поблагодарить не смогла. За такое не благодарят. Только глядела перепугано в спину удаляющейся поздравительной почты, позабыв как дышать.
— Смотрите, Моль, выпала в астрал, — хохотала все та же Рябова.
— Она, наверное, цветы впервые в жизни видит. Конечно! — рассмеялся еще кто-то.
— Заткнитесь все, — повелительным тоном выдала королева нашего класса Арина Толмацкая и учитель благодарно ей улыбнулась.
И урок пошел своим чередом, пока я сидела и все так же заторможено продолжала смотреть на эти прекрасные, но ненужные мне цветы.
От него?
Блин, что реально от него?
Под конец урока не выдержала неизвестности и все-таки осторожно протянула пальцы, косаясь крохотной картонки в форме сердечка. Открыла открытку и тихо охнула.
«Ничего не изменилось».
Ни подписи. Ни инициалов. Ничего.
Но я знала, что это Он — местный Бог решил потыкать в меня палочкой, чтобы проверить жива ли я еще или уже нет.
Жива ли?
Нет — зомби.
Звук затвора мобильной камеры где-то слева, и я вздрагиваю, а потом понимаю, что уже через пару мгновений вся школа будет в курсе, что Моли подарили букет и валентинку. И Барби в их числе. И она сделает соответствующие выводы точно так же, как это сделала только что и я.
Звонок и все встают со своих мест. Кто-то сразу выходит из класса, но многие остаются, чтобы тупо дождаться моих действий.
Нет, ребята, я свой выбор уже давно сделала. Ни один Кен не стоит моего будущего.
Встаю, собираю свои вещи и ухожу, оставляя букет номер два одиноко лежать на парте.
Так надо. И плевать на то, что мне на самом деле хочется совсем другого. И плевать, что на крыльце я почти нос к носу сталкиваюсь с Ним.
Плевать! На все плевать! И на его недовольно поджатые губы, и на взгляд исподлобья в сторону моих пустых рук, и на то, что он почти сразу же от меня отворачивается.
Плевать!
Главное, что мимо проходит довольная мной Барби и видео в ее телефоне так до сих пор никто не увидел. Только это имеет значение. Остальное — тлен.
Глава 10
В одиннадцатый класс я шла с огромной надеждой, что меня наконец-то оставят в покое, но и со страхом, так как Майя Мцитури больше не будет сидеть со мной каждую большую перемену. Она училась на год старше и выпустилась. И я опять осталась одна.
И, знаете, первые несколько дней я думала, что все идет по накатанной: дом, учеба, художка. Но спустя пару дней на школьном крыльце я столкнулась с тем, с кем даже и помыслить не могла.