— Я? Хотела бы знать, чего это мне не хватает?

— Напротив, милая г-жа Фово, у вас слишком много…

— Как! Слишком много?

— Ну, да. Вы слишком привлекательны, слишком красивы и грациозны, чтобы схоронить себя в какой-то несчастной лавчонке. Послушайте, сударыня, ведь это жаль! Знаете ли вы, где ваше настоящее место? Вам следует жить в прелестном отеле, иметь свою карету, ложу в опере, бриллианты, костюмы герцогини, — словом, все, что подобает такой очаровательной женщине, как вы. И вы, дорогая барынька, все это будете иметь, как только пожелаете.

— А, вот что!

— Как только пожелаете! Вам стоит сказать только одно слово.

— Да неужели? Может ли это быть?

— Повторяю, все зависит от вас, скажете ли вы «да» или «нет».

— Только «да» или «нет»? Но послушайте, сударь, ведь то, что вы мне предлагаете, заслуживает, по крайней мере, размышления.

— Конечно.

— И вы все это предлагаете мне взаправду?

— У вас будут какие вам угодно гарантии.

— Ну и прекрасно! Потому что, видите ли, нехорошо смеяться над бедными людьми. Итак, если я скажу «да», то буду иметь отель, экипаж, бриллианты, ложу в театре, туалеты герцогини и что еще? Я больше не помню.

— Конечно, полная обстановка, белье, серебро и т. п., тысяча экю в месяц на ваши расходы и двадцать пять тысяч на приданое.

— Да это прямо великолепно, многоуважаемый сударь! Подумайте, у нас с мужем только две маленькие комнаты на антресолях, и только по торжественным дням мы ездим на извозчике и в театре бываем не больше одного раза в месяц, и то в галерее!

— Дорогая мадам Фово, это неприлично! Такая восхитительная женщина и вдруг на галерее!

— Да, сударь, и еще во втором ряду.

— Во втором ряду? Всемогущий Боже!

— И бриллианты, бриллианты… А теперь у меня всего-навсего одна брошка и пара серег из аметистов.

— О, бедная барынька! Аметистовые драгоценности! Да ведь это непристойно.

— И тысяча экю в месяц! А мы с мужем проживаем, самое большее, полторы тысячи франков в год.

— Как раз жалованье вашей будущей горничной, г-жа Фово.

— У меня будет и горничная?

— Ну конечно. По крайней мере, одна, да еще лакей, кучер, повар.

— Повар? А я так часто обжигаю пальцы, зажаривая котлеты, когда моя прислуга уходит.

— Ах, сударыня, — сказал седой господин с гневным негодованием, — этими прелестными ручками брать котлеты! Фи! Какое поношение красоты! Это требует мщения.

— Действительно, я больше люблю делать шоколадный крем: тут не обожжешься. Но, скажите, сумеет ли повар приготовить яичницу с ветчиной? Я спрашиваю потому, что Жозеф ее очень любит.

— Какой Жозеф?

— Да мой Жозеф, которого обожает его маленькая жена.

— Но как, сударыня? Вы серьезно это говорите?

— Поймем же, наконец, друг друга. Вы спрашиваете, серьезно ли я говорю, что Жозеф любит яичницу с ветчиной?

— Нет-с, я спрашиваю, неужели вы думаете, что ваш муж согласится разделить с вами жизнь, которую мне поручили предложить вам?

— То есть как? Согласится ли он иметь отель, экипаж, повара, горничную, серебро, и прочее, и прочее? Ну, он не такой простофиля, чтобы отказаться от подобного предложения.

«Положим, мы видали и таких мужей», — сказал себе седой господин с пренебрежительной улыбкой.

— Однако, милая барынька, — обратился он к продавщице, — это, пожалуй, будет неудобно, несмотря на всю снисходительность превосходного г-на Фово. Вы понимаете меня, ведь вы умны, как бесенок. И князь придумал отличную комбинацию. Он пользуется большим влиянием у министров и запасся местом для вашего мужа в двухстах лье отсюда. Если г-н Фово заупрямится, найдут средство склонить его к согласию. Да князь сам объяснит вам все нынче же вечером, во время маскарада в оперном театре, если вы согласны. Ваш муж сегодня дежурный и вернется только завтра утром. Вы останетесь одна на антресолях, ваша прислуга спит на пятом этаже, и в вашем распоряжении целая ночь.

Мария очень удивилась и даже встревожилась, видя, как этот господин хорошо осведомлен, и сказала:

— Вы, однако, знаете все?

— Да, мы все знаем. Итак, в час ночи вам ничего не стоит сойти в лавочку; я буду уже ждать вас на извозчике у магазина. Вы наденете приготовленное домино, и я провожу вас в оперу. Князь уже взял ложу. Вы увидите этого достойного, любезного вельможу, поговорите с ним и убедитесь, что он — самый благородный, великодушный и очаровательный из князей. Правда, он не первой молодости…

— Быть может, ни второй и ни третьей, почтеннейший?

— Не хочу вас обманывать. Ему пятьдесят лет, но он так сохранился, он так выхолен… Наконец, дорогая г-жа Фово, у вас слишком много здравого смысла, чтобы не понять, насколько привязанность пожилого человека солиднее и выгоднее, чем любовь целой толпы молодых вертопрахов. Они только губят женщин. За князя я могу ручаться, потому что имею честь состоять уже двадцать пять лет на его службе в качестве его поверенного.

— Уже двадцать пять лет, почтеннейший, вы имеете честь… быть?.. Поздравляю вас.