…

— Никак. И Ленин не написал. Может просто не успел. Но это значит, что после того как революция произошла — мы свободны в своих действиях. Надо соответствовать обстановке. А я тебе скажу — надо отказаться от постоянной практики вмешательства в чужие дела. Если бы с самого начала большевики заявили, что произошедшая в России революция является только и исключительно российским делом — многое повернулось бы к лучшему. Например, Китай после Мао полностью отказался от внешней политики — кроме той, что была направлена против СССР — и начал принимать американские инвестиции. Через сорок лет американцы спохватились — да поздно уже.

— У нас хорошие позиции в Африке, Азии, Латинской Америке — и ты хочешь все сдать?

— Объясни мне, что такое «хорошие позиции». Сколько рублей мы получаем в год благодаря нашим хорошим позициям.

— Это не сводится к деньгам!

— Хорошо. В 2001 году Америка вторгнется в Афганистан, вместе с ней будет контингент примерно из двадцати стран. Включая, к примеру, Польшу и Грузию.

— Грузию?!

— Грузия будет независимым государством, и она пошлет войска и в Ирак и в Афганистан. И кстати, когда они выходили, они соловьем заливались о преступной внешней политике СССР, о том, как мы посылаем ребят на ненужную войну в Афганистане. И кстати, да, Прибалтика! Прибалтика тоже отметилась! А вот когда мы зашли в Афганистан — ни одна восточноевропейская страна не прислала свой контингент. Ни одна, ни единого солдата. Скажи, зачем нам такие союзники и что вообще для них означает это «союзничество»?

— В Европе стоит блок НАТО, эти страны нужны нам как союзники на случай нападения…

— Как думаешь, в случае войны — на чьей стороне они будут воевать? У меня вот — есть смутные сомнения…

Дома ждала Раиса Максимовна, глаза полны тревоги. Я коротко рассказал что происходит…

— Проклятый Афганистан… — сказала она, смотря куда-то в сторону — Миша… а нельзя оттуда как то… уйти.

О! А еще злословят про влияние Раисы Максимовны на мужа. А оно было не таким уж плохим, в который раз убеждаюсь.

— Нужно. Нужно, Рая оттуда уйти. Мы только что об этом говорили. Вопрос в том — как именно уйти. Чтобы не пришли другие…

Отпил чая

— Ладно, у тебя готово?

Раиса Максимовна выложила на стол папку, я начал просматривать с карандашом.

Это были первые социологические опросы, пока еще очень примитивные — но уже социологические опросы. Дальше будет лучше.

Опросы показывали единодушную, почти стопроцентную поддержку борьбы с коррупцией. Когда в эфире раздавались позывные «в эфире Человек и закон» — вся страна устраивалась у телеэкранов, чтобы посмотреть детектив в прямом эфире. Реалити — шоу с настоящими арестами.

И как я и предполагал — наибольшую ненависть вызывали не торгаши — а арестовываемые чиновники. В народе жил мощный запрос на погром власти — сталинского типа с расстрелами.

Как потом напишет Кара-Мурза — от кооператоров на Волгах пахло всего лишь водкой, а от партийных — уже предательством.

Симптом был более чем тревожным. Вообще, если так, в глубину — в России никогда не было не то что любви, но минимального уважения к чиновнику. Это в корне отличает Россию от той же Германии. Или даже США — там власти инстинктивно не доверяют, не зря Рейган сказал: государство не решит ваши проблемы, государство — это и есть проблема. Но все же чиновники на местном уровне, конгрессмены пользуются уважением. Но не у нас. Скажите — хоть одно произведение русской литературы, где положительный герой чиновник?

То-то и оно.

Проблема в том, что если не переломить ситуацию, если люди будут видеть в любом, даже честном чиновнике, либо лодыря либо вора и врага — политическая реформа не удастся, хоть ты что делай.

Что касается экономических преобразований — то они только начались и ситуация была неясна. Социологи выделили две тенденции — осторожную радость от того что дали больше свободы, и что появилось больше возможностей и больше продуктов — и пока еще неясное, но уже просматриваемое осуждение к спекулянтам. Рвачи — так их тут принято называть.

То есть, те, кто кормят людей — люди уже готовы назвать их врагами только за то, что высунулись, начали что-то делать.

И третья тенденция — опросы коснулись ситуации в Грузии. В Москве — одобрение почти сто процентов, так им и надо, зарвались, давно пора навести порядок!

За всем за этим — отчетливо проглядывали нотки махровой ксенофобии.

Ну, вот и что делать?

— Все в порядке, Миша?

— Да… — я отложил папку — ты молодец. Только… анальгин у нас есть? Голова что-то болит…