Как Катрин жила до пятницы? Странно жила.

С одной стороны, одиночество долгое время было для неё естественным состоянием. Она умела решать все необходимые вопросы, связанные с работой и жизнеобеспечением, она привыкла полагаться только на себя, она искренне полагала, что отношения – это, прежде всего, договор. О чём-то совместном. О регулярности встреч, о вариантах совместного досуга, о сексе, в конце концов. И это работало – и она искренне полагала, что как-то так живёт весь остальной населённый мир.

Нет, конечно же, хватало знакомцев, у которых всё было всегда сложно. На раз, на полтора, то ли будет, то ли нет, любит – не любит, но это же не для неё! Она делает всё для того, чтобы не попадать в сомнительные ситуации.

Да-да, делает. Сделала. Молодец.

Договор с Вьевиллем? А вы попробуйте договориться с извергающимся вулканом, а я на вас посмотрю. Он же рядом окажется – и сразу же память отшибёт, какие там договоры! А потом пойдёт вспоминать былые подвиги – они же ни о чём не договаривались, верно? Всё было по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию. А больше ни о чём разговора не было.

Или она не права?

Он же хотел поговорить, может быть, нужно было его выслушать? Вдруг что-то новое скажет?

Только вот почему-то ей хотелось убегать и прятаться, только она его видела. Сразу же вспоминалась его коллекция «старой памяти», у неё столько бывших нет. И какие – всякие и разные, чёрные, рыжие, разноцветные. Сильные. Непосредственные, и не переживающие о том, где он и с кем. И о том, что он, может быть, не только с ними. Как говорила Касс? Заполучить кусочек?

О нет, Катрин не ощущала себя готовой довольствоваться кусочком. Эксклюзив меняется на эксклюзив, никак иначе. Поэтому… с ней так нельзя, она права.

Но почему же тогда ноги всё равно что сами несут её к его кабинету, а голова пытается придумать какой-нибудь повод зайти? Она же трижды ловила себя уже практически взявшейся за дверную ручку, и убегала оттуда быстрее ветра.

Время с ним было ни на что не похоже. Она как провалилась в другое измерение – ярче, острее, полнее, чем её обычная размеренная и со всех сторон учтённая и распланированная жизнь. Может быть, она жила иначе не потому, что была уверена в правильности такого варианта, а потому, что жизнь ей просто ничего другого не предлагала? Или она сама не научилась чему-то важному?

Или просто никому не нужна холодная заучка строгих правил? Кроме дураков вроде Феликса?

Как жить-то дальше?

Ответа на вопрос не было, не приходило, не наблюдалось.

Но разом с тем Катрин понимала, что случившееся немного вернуло её с небес на землю и заставило внимательнее смотреть вокруг. Да ещё и воскресный разговор с отцом подтолкнул. А понаблюдать было, за чем, очень даже. И сопоставить факты. Нет, сначала подкопить этих фактов побольше, а потом уже и сопоставлять.

А ещё Изабель позвала участвовать в каком-то проекте для женского глянца, о жизни магов в современном мире. Нужно было дать интервью и поучаствовать в фотосессии, в результате будет материал в печатном журнале и в сети. Почему нет, в конце-то концов, Катрин это умеет, перед прессой не тушуется. Они с Изабель даже встретились за обедом и обсудили – когда съёмка, когда беседа. Та прямо светилась вся, чего раньше за ней Катрин никак не замечала. На прямой вопрос Изабель ответила – да, приезжий некромант оказался ровно тем, что надо. А где её рыжий дракон? Как так где-то на работе? Он же такой… харизматичный!

Катрин не стала пояснять, что даже слишком. Не умеет она о своём, не научилась.

А ещё на горизонте возник братец Франсуа, и тоже попросился встретиться с ней за обедом, в четверг. И она даже как-то не подумала – что ему от неё понадобилось. Разве что встречу назначила рядом с офисом – чтоб далеко не ехать.

И что же? Франсуа явился в компании Феликса. Оба были дружелюбны и внимательны, и не касались в разговоре никаких острых и неприятных тем, и наперебой рассказывали какие-то истории, которые были ей понятны и забавны и даже немного подняли настроение. А потом Франсуа распрощался, сказав, что ему уже пора, а Феликс остался. И спросил в лоб:

– Скажи, Катрин, может быть, ты не хочешь больше работать на фирму Треньяка?

С чего это вдруг такой вопрос?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты не выглядишь довольной. Раньше, когда ты работала в других местах, ты была спокойнее и увереннее. А тут как будто ты делаешь что-то, что тебе совсем не нравится. И выглядишь несчастной.

Ух ты, нашёлся доблестный рыцарь, готовый поинтересоваться несчастьями прекрасной дамы? Это он её на прошлой неделе не видел, вот и спрашивает. Видимо, в воскресение на семейном обеде она была очень уж нехороша.