– А я тебе такого непотребства и не предлагаю, - покачал головой Рыжий.
– Понимаешь, у всех нас была какая-то жизнь, раньше. Моя – вот такая, буйная и шумная. Но для меня и моих друзей – абсолютно безобидная, и даже полезная. Наверное, я был дурак в том плане, что не рассказывал тебе обо всех тех, кто там был, или рассказывал, но недостаточно. Понимаешь, у нас много общих воспоминаний, из таких, что не забываются никогда. Мы прошли вместе через многое. Но сейчас у меня совсем другая жизнь. И я очень хочу, чтобы в этой другой жизни была ты.

– А как же… все те, кто по старой памяти?

– Они и есть по старой памяти. У нас с ними было неплохое прошлое, но в моём настоящем они возникают хорошо, если раз в несколько месяцев, такие вечеринки редки, а просто так мы встречаемся ещё реже. Поэтому… нет, Катрин, твоему месту в моём сердце ничего не угрожает. Кроме твоего собственного желания.

А сам сидел и думал – господи, что я вообще говорю! Кому она нужна, эта пафосная чушь про место в сердце или что там, уж точно не такой упорядоченной и логичной, как Фиалочка, у которой всё чётко и как бы не по договору.

– Правда, да? – спросила она, и так жалобно это прозвучало, что он не удержался и ткнулся носом в её макушку.

Как Серый приходит, и перед тем, как забраться на колени, тыкается мокрым носом куда-нибудь. И мордой трётся. Рыжий испытывал неодолимое желание потереться мордой. Обо что получится.

– Там же, дома, твои вещи везде. Я когда смотрю – мне хочется башку об стену разбить, потому что они напоминают о том, как было круто, и как стало отвратительно.

Она прижалась щекой к его груди, где-то там, где сердце, прикрыла глаза, и у неё снова потекли слёзы. Да что за чёрт-то!

– Не плачь, Фиалочка, пожалуйста. Лучше говори – всё, как есть. Ругай меня, только рассказывай, за что. Но не уходи. И не молчи. Если говорить, то решим. Если тебе нужно, чтобы решили, конечно.

Она же сказала, что не хочет его делить! Значит, есть шанс, что нужно.

Пришёл Жиль, отчитался, что машина на парковке, отдал ключи. Пришла Джесс, рассказала, что кошки в порядке, Лали согласилась с ними ночевать, а вещи для Анриетты она привезла. Вот и славно.

Вызов Луиса Рыжий ощутил бы даже на том свете, наверное.

– Дай зеркало?

Она достала и дала, и Рыжий ответил, и выслушал, и сказал своим:

– Всё в порядке. Нас сейчас пустят, но очень ненадолго. Анриетте нужно спать.

– Да понятно, - вздохнула Джесс.

Они вернулись к отделению травматологии, там их встретила медсестра Наоми – Рыжий знал её по некоторым своим прежним визитам сюда. Провела в палату.

Бедняга Русалочка уже была хотя бы без синяка, и то хорошо, и ссадины на лице ей тоже убрали. Левая нога и левая рука были зафиксированы, но это не страшно, всё зарастет, восстановится и заживёт.

Жиль тут же сел рядом на кровать, Джесс принялась вещать про кошек, называя их всех по именам, а Катрин просто стояла у стены и смотрела. Выдыхала. Рыжий снова обхватил её за плечи.

– Веришь, что всё будет хорошо?

– Верю, - выдохнула она, и слабо улыбнулась.

– Тогда сейчас едем ужинать, и домой, ладно?

Она повернулась и даже чуть улыбнулась.

– Ладно.

3. Выйти замуж - не напасть

Катрин не помнила, как она в тот день вышла к обеду, а после и к ужину. Потому что рядом всё время был… он. Нависал и подавлял. И человеческим своим весом, и магической силой. Силищей. Разве у людей такая бывает? Точно людоед.

Отец объявил об их помолвке за обедом. И сказал – свадьба через месяц, потому что – чего тянуть, всё ж готово. Так и так нынче собирались. Матушка в молчании почтительно наклонила голову, но Катрин видела – она рада. Её высочество Анна-Изабелла очень переживала о том, что для старшей дочери может уже и не найтись равнородного жениха, а тут – целый Вьевилль, неслыханная удача.

Вьевилли не были принцами, но владели изрядными территориями. И само герцогство вошло в состав земель франкийской короны всего сто с небольшим лет назад. Катрин посмотрела карту в библиотеке – весьма и весьма, вдвое больше, чем у покойного Максимилиана. Немудрено, что отец согласился, не раздумывая!

Камеристка Жози рассказала, что у герцога Вьевилля нет родных, кроме дядюшки, брата его покойной матери, генерала де Треньяка – того самого, который сопровождал его в поездке. И добавила шёпотом, что это хорошо, потому что никто не будет у вашего высочества над душой стоять и говорить, так вы дела ведёте или нет. Ах ты ж господи, ещё кто-то будет судить, так ли она ведёт дела!