К исходу второй недели звёзды сложились – папа был в приподнятом настроении, и Маринка рискнула заикнуться о Китае. Добавляя весомости, приукрасила слегка, что её пригласила лично руководитель Государственного ансамбля танца, что выбор был среди многих, но повезло именно ей, что ансамбль едет туда не впервые и первая поездка была очень успешной – и по организации проезда, и по условиям проживания, и всё остальное. Говорила лишь о трёх месяцах, даже не заикаясь о возможной пролонгации. Сказала и о зарплате.

И замерла, в ожидании вердикта...

Папа немного подумал и, снисходительно назвав всё это дуристикой, подытожил:

– Нечего делать! Когда ты уговаривала меня разрешить тебе поступить на танцульки, ты уверяла, что не будет танцев с голой задницей в ночных клубах, и всего этого, мать его, гастрольного шоубизнеса, где у ж я-то, поверь, знаю, чем на самом деле занимаются такие наивные дурочки, как ты! Ещё ты, если помнишь, говорила, что будешь учителем танцев в школе искусств, и я только поэтому и разрешил, хотя лучше бы ты всё-таки пошла в мед или в академию МВД. А теперь началось, да?

– Ну па-а-ап... – на глаза тут же навернулись слёзы. – Ну это же от института!

– Если бы это было от института, вам бы не давали зарплату, Марин, – справедливо осадил он. – А так – вас просто везут туда как баранов, чтобы делать на вас бабло. И это ещё хорошо, если там действительно будут только танцы. Самой не противно?

– Ну па-а-ап...

– Нет, Марин, хорош фигнёй страдать.

И тогда на Маринкину сторону неожиданно встала Оксана. Спокойно и терпеливо парировала каждый папин довод, вовремя понижая градус его возмущения, но снова возвращаясь к теме, как только видела, что он подостыл. Маринка, сидящая между ними, только и успевала вертеть головой и поражаться тому, насколько каждый из них по-своему прав. Всё внутри замирало от детской надежды на чудо. Хотелось зажмуриться и скрестить пальцы: Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

И папа прекратил воевать и, стараясь не потерять лицо хозяина положения, осторожно выглянул из своего упрямого окопа:

– А как же учёба, Марин?

– Пап, там всё учтено! Поездка одобрена деканатом и все выезжающие получают зачёты автоматом! – на одном дыхании выпалила она.

– Угу, – усмехнулся папа, – ещё бы! Проверить бы этот ваш деканат на предмет коррупции... Не знаю, Марин. Херотень это всё какая-то. Совсем не то, что тебе нужно.

Но, макая в кипяток чайный пакетик, всё-таки задумался.

– А когда ей ещё ездить, как не сейчас, Андрюш? – выдержав паузу, подала голос Оксана. – Когда замуж выйдет и детей родит?

Маринка сжалась. Это конец. Оксана, блин, кто тебя просил?!

Для отца это была болезненная, скользкая тема. Его могло замкнуть, – и это после того, как он почти согласился!

Но Оксана, похоже, и сейчас знала, что делает. Отец перестал макать пакетик, посмурнел, уйдя мыслями глубоко в себя. Наконец вздохнул:

– Если вы едете работать, значит, у вас должен быть контракт, так? Я хочу его видеть. И эта, как её, которая тебя позвала...

– Наталья Петровна! Она не только завкафедрой, она ещё и заслуженный работник культуры России!

– Угу. Вот мне бы с ней лично переговорить.

– ... Пап... Это значит, да? – задохнулась от восторга Маринка.

– Это значит, хрен с вами, а почему бы и нет, дочь. Но пока не поговорю с вашей Петровной, ничего не обещаю.

– Та-а-амагочики пищит! Тёмушке дай та-а-амагочики! – загалдел вдруг в коридоре брат и уже через пару мгновений появился на пороге кухни. В руках у него пиликала Маринкина сумка.

Маринка похолодела – она же выключила звук! Подорвалась было, но папа опередил. Притянул Тёмку к себе:

– Иди сюда, Тём. Какой ты здоровый вымахал!

– Та-а-амагочики! Дай Тёмушке, та-а-амагочики!

– Что там за тамагочики ещё? – взял у него отец сумку. – Марин, твоё?

– Да, но это не тамагочи, это так... Ерунда.

– Ну так покажи Тёмке, пусть успокоится. Ну? Покажи, покажи.

Маринка деревянным руками вынула пейджер.

– Вот.

– Опа, – повертел его в руках папа. – Нехило. Навороченный какой-то, я таких даже не видел никогда. Откуда?

Был вариант, как обычно спихнуть на Катьку, ну, типа, это она забыла, но это могло прокатить с Оксаной, а вот папа смотрел так внимательно и так искренне ожидал правды, что Маринка решилась:

– Это мне на восемнадцатилетие подарили. Друзья.

– Да-а-а ты что-о-о? – тут же превратился в недоверчивого мента папа. – Интересно. За какие это такие заслуги друзья дарят такие дорогие подарки простой девчонке? И друзья ли, или всё-таки один какой-нибудь... друг?

Маринка опустила голову.