— Все-таки трогательный он у тебя, этот следователь…

— И ревнивый! Уж к Сашке-то? Был бы симпатичен, давно бы роман завела, не стала бы дожидаться, пока турнут с работы.

— Ревнует, значит любит…

— Тоже верно! — Ольга подошла к висевшему на стене зеркалу. — Слушай, а, может быть, мне заменить очки на контактные линзы?

— Ну-ка, сними! — девушка послушно сдернула окуляры с переносицы. — Нет! Не стоит! Иначе потребуется каждодневный яркий макияж. А ты его делать сможешь?

Ольга продолжала рассматривать себя в зеркало, уже ближе и пристальнее:

— Не пробовала. Может, и смогу.

— С твоей-то, как ты говоришь «непомерной занятостью». А очки тебя не портят. Наоборот, мило очерчивают твои очаровательные глазки. Я бы заказала еще одни, в оправе построже. Ты ведь у нас теперь начальница.

— Что ты, какая начальница! Еще никакие должности не распределены. Гридасов пока только одни обещания раздает.

Лобенко уже и не помнит, когда в последний раз вот так болтала с соседкой, что называется, «за жизнь». С Матильдой болтать «за жизнь» было приятно. Она производила впечатление успешной и счастливой женщины. Почему бы не перенять у такой уроки бытия?! Впрочем, никакую иную тему она поддержать и не смогла бы.

— А что делать, если мужчина вдруг начинает спиваться? — неожиданно спросила Ольга.

— Бросать!

— Тебя послушать, чуть что не так, — сразу бросать.

— Ну не переделывать же их. Это когда у тебя дети будут, ты их будешь воспитывать и перевоспитывать, а взрослого человека не так-то легко под себя слепить… Впрочем, я знаю случаи, когда люди, совершенно разные, со временем становились очень похожими друг на друга, перенимали привычки. Даже внешне больше напоминали брата с сестрой, нежели мужа с женой.

— А я знаю массу обратных примеров. Сходились — ну просто близнецы. А через несколько лет — инопланетяне, причем, из разных галактик.

— И такое бывает. Люди не могут не меняться. Если они не растут, — значит, деградируют. Существа, настроенные друг на друга как камертоны, развиваются в одном направлении. А ежели каждый сам за себя, так и не обижайтесь потом, что тропки разминулись…

— Из твоей логики исходить, — так и пить нужно вместе начинать…

— Пить нельзя начинать вообще. — И Матильда полезла в бар. — У меня Бейлиз есть. Будешь?

Ольга оценила комичность ситуации:

— Буду!

Матильда извлекла темно-коричневую бутыль с ликером и два серебряных стопарика.

— Из алкашей своей смертью умирают только те, кто смог остановиться…

— Вовремя смог остановиться, — поправила Ольга.

— Точно и вовремя, — это тогда, когда впервые утром пожалел о том, что вчера напился… Если из этого уроков не вынес и пришлось пожалеть во второй раз, — значит, яд «зеленого змия» уже попал в твои вены.

Хозяйка наполнила стопарики. Один отдала гостье. Свой приподняла в руке:

— За то, чтобы нас сия участь миновала! — Лобенко кивнула. Они чокнулись и выпили.

— А ты почему спрашиваешь, уж не из кавалеров ли кто пристрастился? Не у Соловьева ли голова кругом пошла от разлуки с тобой?

— Нет-нет, что ты! Просто мои новые соседи… Каждую ночь пьяные разборки доносятся. Я с ними еще плохо знакома. Знаю, что живут вместе давно. Двое детей, уже взрослых. Им бы сейчас о себе подумать, съездить куда отдохнуть. Разнообразить как-то свою жизнь. А вместо этого у них каждый вечер одно и тоже проведение досуга: у него в обнимку с бутылкой белого, у нее в причитаниях: «Ваня, ну не надо больше, ну остановись, ну зачем же ты пьешь?!»

Матильда снова разлила ликер. Снова чокнулись и выпили, уже просто так, без тоста.

— Не бросит мужа, так и будет причитать, пока благоверного цирроз не скрючит, либо инфаркт-инсульт не схватит. Только потом уже поздно начинать жизнь заново, старая станет, убитая горем, — некрасивая.

Ольга немного захмелела.

— А, может, ей повезет, раньше коньки отбросит.

— Смотри-ка, ты уже стала почти такой же циничной, как и я!

— Не, ну в самом деле, выпьет паленой, как Лаврон…

Собеседница помотала вытянутым указательным пальцем из стороны в сторону:

— А вот насчет Лаврона — не факт. Как бы ни было это убийством.

— Да какое убийство, Матильдочка?! Мне же Отводов все подробности дела изложил.

— А вот собутыльники его говорят, что бедолага все последние дни твердил про какой-то заговор и про угрозы в свой адрес…

— Нашла, кого слушать, — собутыльников.

— И я так подумала. А на днях дворничиха поведала, что видела в день смерти Лаврона черную тонированную иномарку. Остановилась возле нашего подъезда, водитель вышел и о чем-то говорил с Лавроном. Может, спрашивал чего? Только у алкоголика был растерянный и испуганный вид…