— Та-ак! Давайте составлять протокол, — следователь похлопал себя по груди, ощупывая карманы. — Аркаша, у тебя есть чем записать?

Напарник в форме услужливо предложил прозрачную ручку с изгрызенным синим колпачком. Отводов подробно зафиксировал все, что было перечислено, а именно, содержимое шкатулки: позолоченные сережки и кулон с горным хрусталем, латунный браслет со вставками из чешского стекла, медный крестик, клипсы со стразами, ожерелье и серьги из гранатовой крошки, серебряное колечко с аквамарином…

— Потерпевшая, скажите, эти вещи были вам дороги?

Обращение резануло тонкий слух девушки. «Потерпевшая» — это когда что-то приходится терпеть, пытку, например. Лобенко же была, скорее, «опустевшей», нет, снова не то, — «опустошенной».

«Дороги ли мне эти вещи? Что за дурацкий вопрос? Разве это меняет суть дела? Меня ограбили, и не важно, что унесли. Важно, что они вторглись в мое жилище и вели себя здесь как хозяева. Разве не так?!» — но это она только подумала, а вслух сказала:

— В общем-то, да, дороги, но не из-за цены. Крестик был тот, которым еще в детстве крестили. Комплект с горным хрусталем и колечко с аквамарином достались от мамы. Она уже на пенсии, ей их некуда надевать. Но стоят они не много, в трудные времена даже в ломбард заложить не могла. Остальное — вообще копеечная бижутерия.

— Судя по всему, вор искал что-то определенное. Возможно, преступление совершил кто-то из знакомых, дверь взломана не была…

— Может, Виктор забыл закрыть? — Ольга покраснела. — Понимаете, у меня сегодня приятель ночевал…

— Да знаем мы про вашего приятеля! — он залез пятерней в кудряшки на макушке. — Соседка рассказала. Но та утверждает, что парень вроде как закрывал дверь у нее на глазах и сразу после этого отдал ключи. — Отводов встал, прошелся вдоль комнаты, заглядывая в приоткрытые дверцы, будто что-то там выискивая. — Впрочем, он мог сделать дубликат… Кто такой этот Виктор?

Х Х Х Х Х

«1 марта 2000 года

После шмона в квартире прибиралась всю ночь. Не могла избавиться от ощущения, что вокруг какая-то грязь. Будто все вещи перемазаны чем-то липким и пахнет от них грабителями-бомжами. Хотя почему, собственно, ко мне в квартиру должны были проникнуть именно бомжи? Они бы тогда не только шкатулку, но и вещи унесли, и холодильник бы опустошили…

Утром позвонила на работу, выпросила отгул и завалилась спать. Проснулась после двух, сбегала в милицию, забрала заявление. Кажется, все этому только обрадовались. Менты — потому что с них сняли очередной «висяк». Матильда — потому что не придется отвечать на дурацкие вопросы следователя: «Куда вы положили ключи, уходя в магазин? Как часто Ольга оставляла их вам? Кому рассказывали о том, что Лобенко работает на телевидении?» А хозяевам квартиры теперь не нужно отыскивать предыдущих жильцов. По их словам, это были настолько внушающие доверие люди, что им в голову не пришло сменить замок, когда те съехали. По интонации было понятно, что я такого доверия не внушаю. Ну конечно, как можно доверять человеку, который фотографирует себя обнаженным?!

Но больше всех закрытие дела устраивало меня саму. Потому что следователь собирался связываться с нижнетагильскими коллегами, чтобы заполучить допрос Виктора Соловьева. Вот это было бы совсем некстати. История романтической ночи с бывшим одноклассником стала бы достоянием всего города. Родители сгорели бы со стыда…»

Ольга записывала эти строки в свой компьютерный дневник, когда в дверь позвонили. Она никого не ждала и никого не хотела видеть. После вчерашнего публичного разглядывания ее сугубо личных вещей и ответов на вопросы о сугубо личной жизни девушка мечтала лишь об одном: укутаться в теплый плед и так просидеть до ночи. Играть в «умняшки» упорно не получалось. Мозги от потуги нагревались, и мысли, как проволока из титано-никелевого сплава, возвращались в исходное состояние.

Девушка пробовала сосредоточиться на телевизоре, понажимала на кнопки. На одном канале шла передача о наслаждениях и их наркотическом воздействии на человека — тема, в данный момент совершенно недоступная Ольгиному пониманию. На другом показывали сериал. На третьем — репортаж с вечеринки, устроенной партией «Русское поле» по случаю очередной годовщины своего образования. Вечеринка проходила в подмосковном гольф-клубе. Подвыпившие гости, среди которых было много знаменитостей, размахивая клюшками, гоняли по холмам белый шарик. В толпе мелькали и лично знакомые Лобенко лица: председатель партии Анатолий Георгиевич Кокошкин (участвовал как-то в передачке, которую готовила Ольга), ведущий «Волшебного ларца» Саша Вуд, представитель спонсора Генрих Ильич Гридасов… Девушка снова вспомнила о работе, о Соловьеве и о том, что рано или поздно ей придется прийти в Останкино и что-то рассказать коллективу о происшедшем ЧП. Она выключила телевизор.

Оставался дневник. В конце концов, если раздумья из головы сами не уходят, надо их принудительно переселить в память компьютера.

Х Х Х Х Х

И вот уединение Ольги кто-то пытался нарушить. В дверь звонили настойчиво, протяжно, будто знали наверняка, что она дома. Девушка на цыпочках подкралась к входной двери и посмотрела в глазок. Там стояла Светлана Артемьевна и держала в руках баночку с чем-то зеленым. Ольга открыла.

— Я все знаю, — заявила старушка — и, не дождавшись приглашения, переступила порог. — Вчера из окна видела, как ты возвращалась домой, как разговаривала с мужичком на лавочке и спрашивала у него что-то, кивая головой на милицейскую машину. — Она сунула банку Ольге в руки. — Это варенье, «королевское» крыжовенное. Попьем чайку?