— Ты ни хрена не знаешь об этом мире! Эта банда — его семья! Семья, мать твою! И что происходит в этой семье не наше с тобой дело. Он бы рано или поздно вернулся бы. А теперь что с ним делать? Нас в усадьбе на куски порвут, но жить оставят. Чтобы потом снова на куски рвать.

— Значит поедет с нами, объясним по дороге, что не нужна ему такая семья.

— Угораздило же меня с идиотом связаться. Вот нахрена я у Чумохода этот заказ перекупил, сидел бы сейчас на Фелисе и наслаждался жизнью. Так нет, приключений захотелось на сморщенную жопу. Мудак я старый, короче… — последние слова Карачун уже прошептал, падая задницей на землю; Рэйс еле их расслышал.

— Все так плохо? — человек спрыгнул с бочки и подошел к сидящему Ловцу.

— Могло быть и лучше, — Карачун посмотрел снизу вверх и неожиданно улыбнулся, — А слабо вернуться и прикатить еще одну бочку, но уже с вином?

— Эй, малой, где тут можно найти судно, идущее на Фосген? — окликнул Карачун, пробегающего мимо медвежонка.

— А в рыло за малого? — тот остановился, и покосившись на енота, гордо выпрямился во весь рост и развернувшись, нагло посмотрел на него сверху вниз.

— А в жопу за рыло? — лениво парировал Ловец, почесав лапой нос. Именно той лапой, на которой был надет браслет Ловца.

— Твою ж… Кхм, нет сейчас сообщения со столицей, господин Ловец, сезон отливов — пролив сузился. Только Кривой Муций разве что… Хотя, как по мне, так лучше флайерами добираться, чем на его байдарке через береговых пиратов пробиваться.

— Да мы с приятелем разоримся, деньги на воздух выкидывать; полеты с пересадками ни хрена не дешевы. Где найти этого кривого?

— Да на его же скорлупе. У седьмого пирса стоит — "Белая морячка".

— Спасибо, бро. И это… извиняй за малого; я старик почти, для меня вы все дети.

Идти до корабля было неблизко, седьмой пирс был предпоследним. Карачун наблюдал, как по мере его продвижения к дальнему концу порта, состояние кораблей ухудшается, быстро приближаясь к отметке "таз железный, дырявый". Дойдя до начала нужного пирса, енот тоскливо прочитал на борту ближайшей посудины название "Гробуша".

"Мда… Может и вправду раскошелиться, да и полететь флайером?" — подумал Карачун, но вспомнив об особом грузе, зло сплюнул, и вздохнув, поплелся по пирсу.

"Белая морячка" была единственным судном, на котором кипела жизнь. Критически обозрев фелюгу, енот удостоверился, что она и новая-то не представляла из себя ничего особенного, а с годами все только усугубилось.

— Команда раздолбаев, — проворчал под нос Карачун, поднявшись беспрепятственно на борт.

Его никто даже не окликнул, и енот, не торопясь и внимательно осматривая судно, двинулся в сторону трапа, ведущего внутрь фелюги. Спустившись по нему вниз, енот нашел каюту капитана и негромко постучал в нее лапой. Из-за двери тут же донесся грозный рык гризли:

— Я же сказал вам, мудаки, не дергать меня во время молитвы! Порву на лоскуты, суки!

Дверь распахнулась и на енота уставились маленькие и злобные глазки капитана.

— А ты еще что за хрен с горы? — оторопело спросил медведь.

— Видимо, будущий пассажир вашего славного корабля, — ответил Карачун, помахав перед носом гризли амулетом-кошельком.

— Кто пустил эту сухопутную крысу на борт?!! — взревел капитан и выскочил на уже опустевшую палубу.

Немного побегав по "внезапно" опустевшему судну, и естественно не обнаружив на нем ни единого члена команды, медведь спустился вниз и буркнул:

— Куда?

— В Фосген.

— Про пиратов в курсе?

— Да, знаю.

— Тогда заходи.

Карачун вошел в каюту и присвистнул от увиденного. Все пространство занимали изображения богов, собранные, наверно, со всех верующих миров Древа. На стенах висели маски с Татуира и ваттикинские иконы, на многочисленных полочках стояли вперемешку статуэтки с Арии и Джапаны, а над капитанским креслом находилась большая голографическая картина, изображавшая ситхуина, с красным мечом наперевес. И перед этой картиной лежал коврик, который, вошедший следом за Карачуном капитан, быстро скрутил и засунул в рундук. Повернув сконфуженную морду к еноту, гризли махнул лапой на привинченный рядом со столом, неудобный на вид, стул.

— Присаживайтесь, уважаемый… — капитан сделал паузу.

— Карачун, — назвал свое имя енот.

— Итак, уважаемый Карачун, обсудим условия вашего найма.

— Какого еще найма? — удивленно уставился на капитана енот и его лапа непроизвольно потянулась к висящему на боку игломету.

— У меня, как вы могли заметить, ни разу не пассажирское судно. Никто не выпустит его из порта с посторонними лицами на борту, а потому… Мы сейчас оформим вас членом корабельной команды. Смекаете, уважаемый?