Знаю. Меня не раз упрекали за злой язык.

– Пожалуй, ты права, – добавил невозмутимо. – И да, это я Зверь-из-Ущелья.

Зверь-из-Ущелья.

Тот, от кого отворачиваются жеманные аристократы, боясь, как бы я не запачкал их своей грязью. И дочерям наказывают: не подходите к нему, даже в его сторону не смотрите. Этот человек не достоин стоять с нами рядом, он позор на семейном древе. Он ненормальный. В его венах течет порченая кровь.

– Я всего лишь хочу тебя предупредить, любопытная и доверчивая девочка, чтобы держалась от наших подальше. Не следила, не подходила, не разговаривала. Ты не думала, что я могу убить тебя? Или еще как-то обидеть?

Рамона молчала. Девичьи колени упирались мне в грудь, от чужого тепла не спасал даже слой одежды. Мы находились слишком близко друг к другу, сейчас я нарушал все мыслимые и немыслимые правила приличия.

– Ты бы этого не сделал, – прошептала, не опуская глаз. – Ты пообещал, что не причинишь мне вреда.

– И ты поверила?

Я наклонился чуть ниже, и в ноздри проник аромат ее кожи и волос без намека на притирания, которые так любят лестрийки. По мне, так от них вонь несусветная. Будь на моем месте кто-то другой, особенно верящий в глупые пророчества, то мог уже уложить Рамону на спину и сорвать эти темные тряпки. Потом сказали бы, что сама виновата. Заманила своей красотой, глазами, голосом.

Не стоит перегибать палку, я всегда старался думать головой.

– Да. Я поверила тебе.

Не стыдно, Ренн, вести себя, как скотина?

И вдруг – прикосновение пальцев к подбородку. Рамона из дома Алого Камня вынудила меня посмотреть ей в лицо, и я, странное дело, повиновался.

– Что ты делаешь? – процедил сквозь зубы, но руку ее не сбросил. Не смог.

Просто глядел на нее и видел, как тяжело вздымается грудь, как бьется жилка на шее.

Да эта чужачка такая же ненормальная, как и я! Показалось, что камень сейчас раскрошится под моими ладонями, так сильно на него надавил.

– Хочу рассмотреть тебя, лестриец.

– Зачем? – я перехватил запястье и накрыл тонкие пальцы своими.

– Хочу понять, какого цвета твои глаза. Такие светлые… никогда таких не видела, – завороженно прошептала она.

– Я что, неведомая зверушка для изучения?

– Вы совсем… совершенно, абсолютно не отличаетесь от нас, – тихо-тихо, будто кто-то мог подслушать, произнесла Рамона. – А в детстве я представляла вас почти чудовищами.

– Очень лестно, спасибо.

– Мы все произошли от одного семени, – продолжила она. – Но я все равно не должна была быть там, в пещере Семи Врат. Не должна была смотреть на вас. Не должна быть здесь, с тобой.

Слова ее были похожи на заговор, иначе как объяснить то, что я внимательно ловил каждый звук? Смотрел, как шевелятся губы.

На что будет похож ее поцелуй? Потеряю ли я после него душу?

– Конечно, не должна. И я не должен сейчас с тобой разговаривать, – поборов искушение, ставшее почти неподъемным, отпустил ее руку.

Показалось, или и правда на лице жрицы отразилась досада?

– Но так вышло, что мы встретились. Может, на то была воля Матери Гор? – она набрала в грудь побольше воздуха, будто собиралась с разбегу броситься в ледяную воду. – Расскажи мне о своем мире! Пожалуйста… Кто знает, когда мне снова удастся поболтать с лестрийцем?

Я усмехнулся. Вот неугомонная!

– Я не странствующий бард, чтобы слагать красивые истории. Я вообще разговаривать не слишком люблю… – и осекся, поймав ее умоляющий взгляд.

Вздохнул.

Ну, ладно. Слушай, девочка.

Рамона

Он рассказывал мне о степи: как ветер колышет волны диких трав, как солнце всходит над золотым полем. Как морские волны с шумом бьются о берег, а чайки кричат на пристани. Я слушала и думала, что не хочу, чтобы он замолкал: его голос, глубокий, сильный, с легкой хрипотцой задевал внутри невидимые струны. И они дрожали, распространяя по телу тепло.

И почему он сказал, что не любит говорить? Наверное, потому, что он не сказочник, а воин, который привык все решать при помощи клинка.

Но еще ничья близость не вызывала во мне столь острого волнения. Оно туманило рассудок, и я несла полную чушь, даже дерзила и упрямо пыталась храбриться. Зверь-из-Ущелья, наверное, решил, что я сумасшедшая.

Уж какая есть! Но странно, что с ним не хочется притворяться и казаться лучше, чем я есть на самом деле.

– Знаешь, жрица, – после недолго молчания начал Реннейр, – тебе бы понравилось в окрестностях Лестры. Каждый год наши ждут праздник Цветущих Маков, чествуют Отца Равнин, гуляют, пьют, веселятся.

– Это красиво?

Он опустил голову, и почудилось, что на лице Реннейра мелькнула улыбка.

– Наверное. По крайней мере, девушки ждут его с нетерпением.

Воображение мигом нарисовало серию красочных картин одну за одной. Как бы мне хотелось туда попасть! Посмотреть на чужие обычаи, изучить новых людей. Я не хотела верить, что они несут угрозу, как бы на этом ни настаивали искатели и сам Реннейр.

– А когда отмечают этот праздник? – спросила осторожно.

– Он совпадает с днем середины лета. А зачем это тебе? – Ренн подозрительно сощурился. Ну, точно зверь!