На самом деле все было по-другому. В течение трех недель, до конца лета, бабушка занималась только шитьем и вышиванием бисером, пренебрегая своими обязанностями хозяйки курортного комплекса. И все это время, зажав в зубах портновские булавки, она бормотала на смеси идиша и английского о своих проблемах, о своих цурис [1] .

Бетти просила ее не утруждаться шитьем платья. Она купила бы что-нибудь красивое в универмаге «Лемон». Но бабушка не позволила бы своей внучке выйти замуж в шмата [2] с вешалки. Что сказали бы люди?

Бетти провела руками по бедрам, скрытым пышной юбкой в сборку длиной чуть ниже колен. Платье было довольно длинным, чтобы считаться скромным, но достаточно коротким, чтобы показать ее подтянутые икры – результат летних занятий ритмической гимнастикой, необходимости носить в прачечную кучи белья и танцев на пляже с подругами после наступления темноты. Она поджала губы, прогоняя из головы непрошеные мысли. Бетти коснулась выреза, который спускался чуть ниже золотого медальона у нее на шее. Его ей подарил дедушка, как проявление надежды, что ее будущее «будет таким же блистательным», сказал он. Бетти понимала, что его подарок был своего рода утешением, но прагматичный Зейде никогда не сказал бы ничего плохого, чтобы не искушать судьбу еще больше. Бетти задумалась, мог ли медальон стать для нее «чем-то новым».

– Тук-тук. – Дверь открылась, и вошла Джорджия с таким видом, будто участвовала в спектакле одного актера. Ее волосы были завиты и уложены в модную пышную прическу – Джорджия терпеть не могла такие. А Бетти любила хороший начес, и никогда не смогла бы забыть эту жертву своей подруги ради моды и дружбы.

– Поверить не могу, что ты здесь, – воскликнула Бетти.

– Я бы ни за что не пропустила такое событие. – Джорджия пожала плечами. – К тому же сегодня воскресенье. Занятий нет. Я приехала вчера и привезла это. – Она покрутилась и остановилась как утомленная балерина, танцующая на музыкальной шкатулке.

Ее платье без рукавов, длиной чуть ниже колен, было изысканным и чудесно облегало изгибы. Жёлтый, как кукуруза в початках, цвет подчеркивал ее золотисто-медные волосы и оттенял янтарные искорки в зеленых глазах. Даже веснушки на носу Джорджии, казалось, сверкали. И неважно, что платье больше подходило для лета, чем для осени. Она могла бы надеть комбинезон или белые теннисные туфли, Бетти было бы все равно.

– Ты выглядишь прекрасно. Ты же знаешь, что тебе не положено превосходить невесту по красоте.

– Да брось, Бетти, не будь смешной! Ты просто сногсшибательна. – Джорджия схватила Бетти за руку и закружила ее словно партнершу в танце, пока Бетти не остановилась. – У тебя будет замечательная жизнь. Я это знаю, – сказала Джорджия. – И Дорис тоже так думает, а она в таких вещах разбирается. Она жутко расстроилась, что не смогла взять выходной.

Бетти закашлялась и внезапно разрыдалась. В горле запершило, словно она наелась песка, и Бетти представила, как ее тушь растекается, капая на платье черными горошинами. Она вытерла слезы пальцами, но тут Джорджия достала из своего атласного, цвета слоновой кости клатча сложенный носовой платок и протянула его подруге. Бетти промокнула под глазами, после чего Джорджия усадила ее на одну из одинаковых кроватей, на которых они часто оставались ночевать.

– Ты скоро увидишься с Дорис. Как только переедешь в Скоки, то будешь совсем недалеко от нее.

Бетти покачала головой.

– Ты ведь не поэтому расстроена? – Джорджия обняла Бетти за плечи. – У тебя все будет хорошо. Ты приняла правильное решение.

– Так ли это? – ахнула Бетти. – Может, мне еще не поздно поступить в колледж? Я могла бы сказать, что планы изменились, попросить отсрочку. Как думаешь, они бы меня еще приняли? Я могла бы последовать своему первоначальному плану.

Или, по крайней мере, новому варианту ее первоначального плана.

– Ты правда этого хочешь? Гости уже начинают прибывать.

Даже Джорджия не хотела слышать о ее сомнениях. Бетти хранила свои истинные чувства глубоко в сердце, где они тревожили только ее. Она повертела в руках обручальное кольцо с бриллиантом в один карат, еще не привыкнув ни к его весу на пальце, ни к сверканию…

В коридоре раздались шаги. И в комнату вошла бабушка. Четыре фута одиннадцать дюймов никогда еще не выглядели такими высокими.

Джорджия встала и послала Бетти воздушный поцелуй.

В дверь позвонили.

– Все должны были зайти с обратной стороны во внутренний дворик. Так было указано в приглашениях, – сказала бабушка. – Джорджия, не могла бы ты открыть дверь и перенаправить гостей? Я знаю, что их всего дюжина или около того, но я не хочу, чтобы они все бродили по дому.

– Конечно, миссис Штерн. – Она наклонилась и прошептала Бетти на ухо. – У тебя все будет хорошо. Все будет прекрасно. Как всегда.

Близость должна была успокоить ее, но уверенность ее лучшей подруги нервировала. «Прекрасно», как понимала Бетти, было понятием субъективным. Джорджия в своих атласных босоножках цвета слоновой кости неторопливо удалилась, ее икры оставались подтянутыми после лета, проведенного за игрой в теннис. Она оставила дверь открытой.