– Дай мне на тебя посмотреть. – Бабушка взмахнула руками, чтобы Бетти встала. – Повернись.

Бетти не повернулась. Она просто стояла, выпрямив спину и расправив плечи. Благодаря атласным туфлям-лодочкам на трехдюймовых каблуках она возвышалась над бабушкой, и это было единственным преимуществом Бетти. Пусть даже призрачным.

Бабушка не собиралась терпеть упрямство Бетти. Одетая в платье королевского синего цвета, которое она сшила сама, с фетровой шляпкой в тон, украшенной сбоку маленькими белыми перьями – этот наряд она надевала на выпускной вечер Бетти в мае, – бабушка быстро, но нежно оттащила внучку от окна к овальному позолоченному зеркалу, которое висело над комодом. Бетти, Джорджия и Дорис всегда воображали, что это волшебное зеркало из сказки «Белоснежка», даже когда были слишком маленькими и не доставали до него.

– Ты прекрасна, – вздохнула бабушка, приглаживая волосы Бетти спереди, что было излишним, учитывая, что их уже залили лаком. Но мягкое прикосновение бабушкиных рук заставило Бетти закрыть глаза и пожелать, чтобы, когда она их откроет, снова был июнь, и она смогла бы заново пережить лето. Глупая мысль, просто девичья прихоть, но еще одна не повредила бы.

Бабушка достала из кармана маленькую красную ленточку, завязала ее крошечным, как кончик мизинца, бантиком, а затем вытащила из своей шляпки булавку. Одним быстрым движением она отодвинула вырез свадебного платья Бетти и приколола красную ленту к бретельке бюстгальтера.

– Не думаю, что тебе нужно защищать меня от дурного глаза, – сказала Бетти.

– Кинехора, кинехора, пу-пу-пу [3] , – бабушка бормотала слова на идише и издавала звуки, которые отогнали бы злых духов, пришедших украсть удачу Бетти. – Ты же знаешь, что если все идет хорошо, и мы забудем сказать «кинехора», то случится что-то плохое.

– Я знаю.

– Каждая невеста прикалывает красную ленту. Так ты выглядишь несовершенной для злых духов. Это дополнительная защита.

– Бабушка…

– Сегодня все увидят лишь прекрасную девушку в красивом платье, которая выходит замуж за привлекательного парня.

Бетти закатила глаза.

– Ладно, он не такой красивый. Но красота не всегда важна.

Бетти отвернулась, лето наступало ей на пятки, побуждая бежать.

– Я больше не уверена, что хочу этого.

– Открою тебе секрет. Я жутко волновалась перед свадьбой с Зейде.

– Не может быть!

– Да. Я уезжала от своих родителей. От всего, что знала. Замужество – это совершенно новый образ жизни, и я понятия не имела, смогу ли в нем преуспеть. Понравится ли мне оно – прошептала бабушка. – Но, если расскажешь Зейде, я буду все отрицать.

Бетти улыбнулась, комок в горле стал меньше.

– Мандраж пройдет, и у тебя будет муж, с которым ты сможешь построить свою жизнь. – Бабушка приподняла указательным пальцем подбородок Бетти. – Ты очень счастливая девушка. – Она прочистила горло, и ее тихий, строгий голос лишился хриплых ноток. – И знаешь, что еще?

– Что?

– Ему тоже повезло.

Бетти сглотнула, заморгав так быстро, как колибри хлопает крыльями. Но, даже несмотря на попытку бабушки, взяв за руку, успокоить ее, они уже начали отдаляться друг от друга.

Буп Пек все пересмотрела в поисках своей любимой помады. Ее не было ни в ванной, ни в сумочке, ни в спальне, ни в кармане. Буп передернуло от такой несправедливости: она помнила свой первый номер телефона –359J – но не местонахождение помады, которой красилась вчера. Или это было позавчера? Она огляделась по сторонам и снова похлопала себя по карманам. Ничего. Пропавшая помада – еще, конечно же, не конец света. Пусть даже «Пунцовую розу», ее любимый цвет, сняли с производства.

Бог с ней, с помадой.

Скоро приедут девчонки. Нет, скоро прибудут дамы. Буп усмехнулась. «Дамы» звучало напыщенно, скучно и неправильно. Даже в восемьдесят четыре Буп и ее подруги всегда останутся девчонками и уж точно никогда не будут скучными.

В ванной комнате Буп взглянула в зеркало на свое отражение на фоне цветочной занавески для душа. Волосы, которым она позволила поседеть под бдительным оком и умелой рукой своего чикагского парикмахера, потеряли большую часть своей упругости, но оставались слегка волнистыми. В прошлом году она подстригла их в боб длиной до подбородка. Буп заправила волосы за уши. Она совсем не походила на ту девчонку, которая выросла здесь, в те времена, когда все звали ее Бетти. Когда она была Бетти.

Буп повертела головой из стороны в сторону. В прежние времена ее волосы касались бы щек. Марвину не понравилась бы эта стрижка, но он никогда не обращал внимания на морщины на ее лбу или щеках, которые она любила покрывать румянами.

Вот уже три года она была вдовой. Перестанет ли она когда-нибудь задаваться вопросами о том, что подумал бы Марвин?

Буп полагала, что ее элегантность и чувство стиля со временем, подобно вину, стали только лучше. Многие годы она смешивала богемную боббэ [4] с пляжным шиком. Когда ее внучки, Ханна и Эмма, были подростками, они окрестили ее стиль «Буп-шик».