I’ve submitted to your preferences, observing patiently

the things you love, speaking

through vehicles only, in

details of earth, as you prefer,

tendrils

of blue clematis, light

of early evening —

you would never accept

a voice like mine, indifferent

to the objects you busily name,

your mouths

small circles of awe —

And all this time

I indulged your limitation, thinking

you would cast it aside yourselves sooner or later,

thinking matter could not absorb your gaze forever —

obstacle of the clematis painting

blue flowers on the porch window —

I cannot go on

restricting myself to images

because you think it is your right

to dispute my meaning:

I am prepared now to force

clarity upon you.

Я долго наблюдало

и могу говорить с вами так, как мне вздумается, —

я учло ваши предпочтения, терпеливо наблюдая

за тем, как вы любите общаться

через детали, на

земле же вы предпочитаете

усики

голубого клематиса, свет

раннего вечера —

вы бы никогда не прислушались

к голосу, похожему на мой, безразличному к тому,

что вы деловито именуете

своими ртами,

благоговейно округленными, —

и все это время

я потакало вашей ограниченности, думая,

вы сами ее рано или поздно отбросите,

мыслящая материя не может поглощать ваши взгляды

вечно —

препятствие в виде клематиса, рисующего

синие цветы на окне веранды, —

я не могу и дальше

ограничиваться образами,

ведь, по-вашему, вы вправе

оспаривать мое мнение:

теперь я готово принудить вас к

ясности.

Look at the night sky:

I have two selves, two kinds of power.

I am here with you, at the window,

watching you react. Yesterday

the moon rose over moist earth in the lower garden.

Now the earth glitters like the moon,

like dead matter crusted with light.

You can close your eyes now.

I have heard your cries, and cries before yours,

and the demand behind them.

I have shown you what you want:

not belief, but capitulation

to authority, which depends on violence.

Взгляните на ночное небо:

у меня два «я», две силы.

Я здесь, с вами, у окна,

наблюдаю за вашей реакцией. Вчера луна

взошла над сырой землей в нижнем саду.

Теперь земля блестит, как луна,

как мертвая материя, покрытая коркой света.

Теперь вы можете закрыть глаза.

Я слышал ваши крики, и крики до вас,

и требования за ними.

Я показал вам, чего вы хотите:

не веры, а капитуляции

перед властью, что держится на насилии.

Over the still world, a bird calls

waking solitary among black boughs.

You wanted to be born; I let you be born.

When has my grief ever gotten

in the way of your pleasure?

Plunging ahead

into the dark and light at the same time

eager for sensation

as though you were some new thing, wanting

to express yourselves

all brilliance, all vivacity

never thinking

this would cost you anything,

never imagining the sound of my voice

as anything but part of you —

you won’t hear it in the other world,