Основательно разбирала спектакль и Л. Велихов. Он полагал, что "мощный темперамент н. Губенко, сочетающийся с отточенной актерской техникой, движет сцены с участием Бориса Годунова на тонкой грани безусловного его осуждения и пристального вглядывания в психологию личности, захотевшей построить благоденствие на крови замученного ребенка и потерпевшего крах. Именно с достоевской глубиной понимания противоречий, сжигающих поправшего нравственные основы, по-своему крупного и незаурядного человека, решен образ Бориса"14.

Мне не кажется верным замечание критика о "безусловном" осуждении Бориса Годунова. Его нет у Пушкина, нет и у Любимова и Губенко. Трагический герой вообще не вмещается в ригористические, строгие рамки этических оценок, которые обычно легко применимы к персонажам драмы. Еще раз подчеркну: осуждая Бориса Годунова, мы и проникаемся к нему сложным, противоречивым чувством, в котором временами осуждение переплетается с сочувствием, скорбью и даже порою с восхищением. Сошлюсь хотя бы на ту же сцену его кончины. Так и возникает "достоевская глубина" в интерпретации пушкинской трагедии и её центрального образа.

Логика излагаемого материала увлекла меня из начала 80-х годов в их конец. Надеюсь, что читатель простит мне это. Не хотелось прерывать разговор о "Борисе Годунове". Роль главного героя в любимовской постановке - коронная в театральном творчестве Николая Губенко. И, конечно, не вина ни режиссера, ни актера, что выход спектакля в свет задержался на шесть долгих лет. На афише 1988 года отпечатано крупными буквами: "Постановка - Юрия Любимова - 1982 год".

***

В этом же, восемьдесят втором году, Губенко начинает работать над образом Ленина в объемном телесериале режиссера В. Лисаковича по сценарию. Егора Яковлева "В.И. Ленин. Страницы жизни". Судя по собственным высказываниям актера, он хотел сыграть данную роль и отдал ей массу сил и труда.

Не исключено, что современный читатель скептически заметит: хорош ваш лицедей, - то выступает в крамольных, элитарных спектаклях и с властями сшибается в кровь, то им потрафляет, выводя на телевизионный экран обожествляемого вождя революции. Где же он, настоящий Губенко?

Отвечу: и там, и здесь. Мы ничего не поймем как в нашей дальней, так и ближней истории, если будем механически опрокидывать на нее современные представления и оценки.

Истина конкретна, что любил повторять Ленин, и он был здесь абсолютно прав. В ельцинскую эпоху его дела и самая личность подвергалась неуклонно возрастающей, жесткой критике, во многом, хотя и не во всем, справедливой и полезной. Наше общество постепенно освобождалось от языческого культа Ульянова-Ленина. По моему убеждению, он был человеком необыкновенного ума и воли, гением, но человеком. И крайне сложным, противоречивым, совершим во имя народного блага, как он его понимал, немало и добрых дел, и, еще больше, кровавых преступлений. Трагический герой российской и мировой истории, равно как и его детище, Октябрьская революция является трагическим действом. Тем не менее, Ленин есть Ленин. Слепо апологетическое отношение к нему, пройдя фазу полного его отрицания, сменится и уже сменяется отношением более трезвым, объективно-аналитическим, но и не все прощающим, не реабилитирующим эту великую и безумную революцию, и ее главного творца. Тогда, возможно, и обретется истина, или, по крайней мере, стремление к ней.

Но это - особая тема, которой я мог сейчас коснуться лишь вскользь. Подробнее скажу о другом. Десятилетиями из теоретических высказываний Ленина и его политических акций принималось и поднималось на щит лишь то, что в данный момент отвечало узколобым понятиям и прагматическим интересам правящей партийной верхушки. В обществе строго насаждался оскопленный образ идеального вождя.

Но не все получалось у властей так, как им хотелось. В 60-70-е годы в нашей творческой и научно интеллигенции наметилось сильное движение к "подлинному Ильичу", который противопоставлялся мысленно, как Сталину, так и бездарным, корыстолюбивым, некультурным его преемникам. Это движение тоже носило изрядно апологетический характер, но иного типа и направленности. В искусстве немало честных и талантливых авторов пытались разрушить заштампованный образ Ленина, постичь и передать его в более сложных социально-психологических измерениях.

Разумеется, это совершенно не устраивало власть имущих. Им тут можно даже посочувствовать. С одной стороны, они должны были активно поощрять постановку новых фильмов о вожде революции. С другой же, с этими фильмами выходила вечная морока. Чуть-чуть зазевается редактура и бдительные начетчики из Института марксизма-ленинизма, как на экране пробьется не совсем "тот" Ильич. (Справедливости ради отмечу, что в этом институте трудились и серьезные, относительно прогрессивно мыслящие специалисты по ленинскому наследию, только не они делали погоду.)

Подлинным фанатиком ленинской темы в кино являлся Сергей Иосифович Юткевич. Званий и наград у него было много: Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, доктор искусствоведения... Живой классик кино, зачинавший вместе с М. Роммом кинолениниану. Тем не менее, как медленно и тяжело по коридорам высоких инстанций двигался к искомому финишу литературный сценарий, например, "Ленин в Париже" (авторы Е. Габрилович, тоже Герой Социалистического Труда, тоже живой классик, и сам Юткевич).

Сценарий не ахти и какой острый, радикальный, но содержавший в себе, особенно в первом варианте, явственную попытку показать Ленина и в истинно трудных ситуациях, и в сомнениях, печалях, увлечениях. Ни за что! Высокие инстанции, прежде всего, Институт марксизма - ленинизма, которому на отзыв обязательно посылались все сценарии по ленинской тематике, стали бетонной стеной.

Сердце больного не бережа, Юткевич стойко дрался за свое детище, и кое-что ценное и живое ему удалось отстоять. Но со многими вполне вздорными и догматичными указаниями, он вынужден был согласиться. И, кстати, на киностудии, в производстве, никакой приоритетности по сравнению, скажем, с политическими детективами, ленинский фильм не пользовался. Помнится, как Юткевич яростно "выбивал" средства на него. Ну а потом? Потом фильму дали Государственную премию СССР (1983 г.), чем Юткевич и Габрилович были уязвлены. Они считали, что их работа должна быть удостоена Ленинской премии. Я мог наблюдать их реакцию, так сказать, воочию. Мы с женой отдыхали тогда в Доме ветеранов Союза кинематографистов. Юткевич жил там практически постоянно, приехал туда и Габрилович. Услышав по радио информацию о присуждении Государственных премий СССР, я пошел поздравлять новых лауреатов. И нашел их обоих в минорном настроении. Они решительно отказались выпить рюмку вина или бокал шампанского за их награждение.