Наш современник Саша Ильинский уже вполне освоился в теле Великого князя Александра Александровича, да и быт позапрошлого века уже не кажется столь ужасным, как в первые дни.
Писать пером уже получается и с французским гораздо лучше. Чего нельзя сказать о немецком, танцах и верховой езде. Да и с ружейными приемами, честно говоря, не очень. А впереди кадетский лагерь, а потом учебный год.
И если бы только это! То, что восхищает интеллигентов из салона Елены Павловны, удивляет господина Герцена в Лондоне и заставляет видеть в Саше нового Петра Великого, почему-то не очень нравится пап? — ГОСУДАРЮ Александру Николаевичу. А воспитателям генералам Гогелю и Зиновьеву — и подавно.
И старший брат государь цесаревич Никса (которого между прочим надо спасать) начинает видеть в Саше соперника.
В общем, тучи сгущаются…
Глава 1
Никса тоже возник у микроскопа и посмотрел на хрень. Ту самую, большую, круглую из его золотушных язв.
Пожал плечами и впился взглядом в Склифосовского.
— Если не ошибаюсь, это гигантская клетка Пирогова, — пояснил Николай Васильевич. — Была публикация в «Военно-медицинском журнале». Несколько лет назад.
— Что вас так расстроило? — спросил Саша.
Склифосовский замялся.
— Если вы боитесь нас напугать — уже поздно, — заметил Никса. — Уже напугали. Лучше скажите, как есть.
— Хорошо, я переформулирую вопрос, — сказал Саша. — Где Пирогов наблюдал такие клетки?
— То, что я сейчас скажу, ничего не значит, — ответил Склифосовский. — Гигантские клетки Пирогов наблюдал в мокроте больных чахоткой. Но никто не доказал, что они связаны с болезнью.
— Вот почему я не буду править, — усмехнулся Никса.
И достал портсигар.
— Ты таскаешь с собой эту гадость? — возмутился Саша.
Брат как ни в чем не бывало вынул сигарету, зажег спичку и закурил.
Тонкие, как у девушки запястья, тонкие пальцы: все то, что казалось Саше признаком аристократизма. Нет! Просто худые руки пятнадцатилетнего мальчика, больного туберкулезом.
— Я тебя убью, — сказал Саша.
— Пап'a тебя повесит, — заметил Никса, затягиваясь.
— Пофиг!
Никса рассмеялся.
— Ты понимаешь, что тебе это совсем нельзя? — спросил Саша. — Конкретно тебе конкретно совсем.
— Ладно, последняя.
— Портсигар мне сдашь, — проинформировал Саша.
Брат прыснул со смеху.
— Ты зря лапки-то опустил, — сказал Саша. — Я читал об одной поэтессе, у которой нашли туберкулез примерно в твоем возрасте, и она прожила больше семидесяти лет.
Про то, что Гиппиус всю жизнь дымила, как паровоз, Саша на всякий случай умолчал.
— Она жила сначала в Крыму, потом в Тбилиси, потом во Франции. — сказал он. — Тебе в Питере тоже делать нечего.
— В Тбилиси? — переспросил Никса.
— Ну, в Тифлисе.
— Из Крыма буду править?
— А что? Перенесешь столицу в Ялту. Народу понравится.
— Еще ничего не ясно, — заметил Склифосовский.
— Это верно, — сказал Саша. — Вот, Никса! Николай Васильевич совершенно правильно говорит.
— Значит, я могу курить дальше? — спросил брат.
— Ну-у, безопаснее действовать с учетом пожара. Кстати…
И Саша посмотрел на Склифосовского.
— Николай Васильевич, я не верю, что внутри этой штуки ничего нет. Можно ее в другой цвет покрасить?
— Сейчас попробуем, — кивнул Склифосовский.
Гигантскую клетку подкрасили чем-то зеленым, потом охрой…
Николай Васильевич только качал головой. Центральное светлое поле в окружении полукруга из клеточных ядер было пусто по-прежнему.
— Всем подряд! — сказал Саша. — Всеми красителями, которые у вас есть.
— Ваше Высочество, что мы ищем?
— Палочки. Длинные узкие бактерии. Наверное, они очень маленькие.
— Откуда вы знаете?
— Неважно! Наверное, читал где-то. Просто делайте то, что я говорю. Я вас не отпущу, пока не найдете!
Никса усмехнулся и затянулся оставшейся половинкой сигареты.
Неумолимо приближались два часа дня.
За дверью послышались шаги, так что брат едва успел потушить окурок.
В комнату вошел Гогель и поморщился от ужасной смеси запахов спирта, хлорки и табака.
— Что здесь происходит? — спросил он.
Саша вскинул руку в его направлении и раскрыл ладонь.
— Кто курил? — спросил Григорий Федорович.
— Я, — сказал Склифосовский. — Прошу прощения, если это запрещено.
— Главное, чтобы не они.
И Гогель указал глазами на Сашу и Никсу.
— Вам пора обедать, — добавил он.
— Есть вещи поважнее! — бросил Саша. — Выйдите! Еще час.
Генерал опешил, полминуты не понимал, что делать. Но, наконец, сделал шаг назад и вышел из комнаты.
Склифосовский в очередной раз перекрасил препарат и прильнул к микроскопу.
Взял лист бумаги и карандаш.
— Ваше Высочество, это то, что вы искали?
Саша посмотрел в окуляр.
В клетке Пирогова, в основном ближе к ядрам, было несколько синих червячков, похожих на пунктир. Иногда пунктирные линии сходились друг с другом и образовывали латинские буквы «V».