Продолжается эпопея с пенициллином, но всё оказывается не так просто.
Сеть радиостанций покрывает страну.
Гремят рождественские балы, кружится конфетти, серпантин лежит в снегу и возмущает питерских дворников, а ворота дворцов украшают трубки Гейслера.
Саша знакомится с Тютчевым и Достоевским, готовится к немецкому с Жуковской и юным Кропоткиным и запускает в народ один советский обычай.
А также делает пару рацпредложений из области криминалистики.
Глава 1
«Каломель — это яд, — отвечал Саша. — Это хлорид ртути. Поэтому возбудителя пневмонии убить в принципе может. Но неизвестно, кого раньше: больного или болезнь. И мало того, что это токсин, это нейротоксин. Может не лучшим образом сказаться на психическом здоровье».
Саша перечитал записку. Не слишком ли жёстко. Дядя Костя души не чаял в своём мелком разбойнике.
Ладно, зато честно. Что есть.
И отправил с лакеем.
Примерно через полчаса явился Кошев.
— Ваше Императорское Высочество! Государь зовёт вас к себе.
То, что приказ передан с камердинером, а не, скажем, с Гогелем, говорило о его срочности: не до церемоний.
Саша спустился в кабинет к отцу.
Царь сидел за письменным столом и держал телефонную трубку одного из первых в империи аппаратов. Перед ним, на краю серебряной пепельницы, лежала сигара: вниз падал пепел, к потолку поднимался дым.
— Саша, тебя Костя! — коротко сказал папа.
Саша взял трубку.
— Да?
— Я телеграфировал Пирогову! — сквозь помехи прокричал дядя Костя. — Они вылечили мышь от гное…
Конец слова потонул в помехах.
— Гноекровия? — предположил Саша. — Пиемии?
— Да!
— Почему он мне не написал? — удивился Саша.
— Считал, что рано. У них один успешный результат. Хотели убедиться. Но я сказал про Николу, и он признался. Здеккауер говорит, что это невозможно.
— Он ничего, кроме каломели не знает! — проорал в ответ Саша. — Если так — попробовать можно, хотя риски остаются. От воспаления лёгких должно помочь. Мне нужна от Пирогова развернутая консультация. По телеграфу.
— Иди! — прокричал дядя Костя.
— Погоди! Сколько весит твой Никола?
— Сейчас у Санни спрошу… полтора пуда… примерно.
Полтора пуда Николы шкодливейшего!
Царскосельский телеграф располагался в подвале левого флигеля Александровского дворца. Саша явился туда в сопровождении Кошева, с запиской от папа, дающей право пользоваться телеграфом по своему усмотрению, неограниченно, до вечера.
Написал текст на предоставленном листе бумаги, безбожно экономя на этикете:
«К. рассказал мне про мышь. Какая была доза? Метод фильтрации? Метод введения? Сколько весит мышь? Доза должна быть больше во столько раз, во сколько человек тяжелее? У Н., видимо, пневмония. Односторонняя. Не покидайте телеграф. За мой счёт. На связи».
Вышел в парк под заснеженные деревья, оставив во флигеле камердинера.
Пасмурно. По небу идут тяжёлые зимние тучи. Дорожки в снегу. Пруд под тонкой коркой льда отражает серое небо.
Ответ пришёл примерно через час. Телеграмму вынес Кошев.
Пирогов называл дозу и писал, что мышь весит 4–5 золотников. Рассказывал об изготовлении препарата. Всё чётко, по пунктам. «В сколько раз доза для человека больше неизвестно, — писал он. — Но другого метода подсчёта нет. Возможно, для лечения воспаления лёгких будет достаточно меньшей дозы».
Саша прикинул, что доза для Николы должна быть больше дозы для мыши в 1250 раз. И засомневался, что Петергофской лаборатории, во всех чашках Петри вместе взятых, найдётся столько плесени.
В заключение Пирогов писал, что вводили внутримышечно. Шприцем. Ну, да! Саша сам так советовал, помня о том, как болел воспалением лёгких там, в будущем, в 10 лет, и ему кололи пенициллин.
Он послал Кошева за Митькой, тот вместе с лакеем привёл Гогеля, не пожелавшего манкировать своими обязанностями. Заложили карету и полетели в Петергоф.
В Петергофской лаборатории их встретили Николай Андреев, крестьянский сын Фёдор Заварыкин и купеческий сын, последователь Земмельвейса, Илья Баландин.
— Николай Агапиевич, — начал Саша, — у моего кузена Николы воспаление лёгких и, видимо, дела плохи. Мой дядя Константин Николаевич предлагает нам попробовать лекарство из плесени. Я предупредил о рисках.
Андреев слегка побледнел.
— Николай Иванович смог вылечить от пиемии мышь, — сказал Саша.
И протянул телеграму Пирогова.
— Здесь методика очистки препарата и приготовления инъекций.
Андреев пробежал её глазами.
— У нас это есть, — сказал он. — Николай Иванович нам её описывал в письмах. Ну, почти. Здесь добавлены детали.
— Вы пробовали на мышах?
— Да, пойдёмте!
Они прошли в комнату с лабораторными животными.
Андреев показал на клетку с пятью грызунами. Обитатели были вялыми, однако по клетке перемещались и корм поглощали.