Поддержал Закаева и Фонд гражданских свобод, созданный опальным олигархом. Фонд оплачивал значительную часть расходов защиты борца за независимость чеченского народа, в том числе поездки в Лондон свидетелей и экспертов.

Действующее правительство Чеченской Республики в 2009-м заявило, что Закаев – «один из немногих адекватных представителей так называемого правительства Ичкерии», который «отвергает террористические методы сопротивления» и за которым «не тянется шлейф тяжких преступлений». Двадцать пятого июля 2009 года в интервью Би-би-си Закаев дал понять, что готов сотрудничать с Рамзаном Кадыровым, признавая нынешние власти Чечни легитимными: «Не считаться с реальностью – это не только политически безграмотно, это вредно для всего и для всех» – и вскоре объявил о прекращении сопротивления боевиков с 1 августа 2009 года.

Тридцатого октября 2009 года Парламент Чеченской Республики потребовал роспуска телефонного парламента Ичкерии, состоящего из двух депутатов – Сараляпова и Бешиева, находящихся в Париже, а также избранного ими телефонного правительства Ичкерии в Лондоне, состоящего из двух министров – Закаева и Ферзаули.

Ахмед познакомился с усопшим в Ингушетии во время Первой российско-чеченской войны. Будучи замсекретаря Совбеза, гений интриги по праву считался ключевой фигурой российской делегации. Тогдашний глава Совбеза и руководитель делегации Иван Рыбкин не раз подтверждал, что договор о мире в мае 1997-го президенты Ельцин и Масхадов подписали главным образом благодаря фантастической настойчивости ныне покойного олигарха.

Болтают, будто бизнесмен отправил в Кремль письмо, в котором просил прощения и заявлял о желании вернуться в Россию. Закаев не верит ни единому слову: не могло быть такого письма. Если бы оно существовало, его опубликовали бы во всех СМИ сразу после отправления. Олигарх до последнего оставался верен себе и не предавал ценностей, за которые боролся.

К послеельцинской власти покойный относился как к диктатуре, которая свернула свободы и на корню задушила демократические процессы, проявившиеся в России во многом благодаря тому, кого сейчас будут отпевать.

Усопший был не только бизнесменом, но еще и одним из ведущих московских политиков (с 1996 года). Конечно, как и все смертные, допускал ошибки, но умел их признавать.

К олигарху иски на сотни миллионов долларов… О чем это может свидетельствовать? О том, например, что у него сохранилось еще немало всякого, если говорить о материальных ценностях. Те 25 или 30 миллионов фунтов, которые он потерял в суде, не могли стать чем-то определяющим в его борьбе, для его материальной базы – тоже. Ахмед не кассир и не бухгалтер олигарха и, конечно, не подсчитывал средств погибшего. Но ему не верится, что у бизнесмена так плохи были дела, что из-за этого он покончил с собой.

Противники Республики Ичкерии хотят, чтобы они закрылись, ушли в подполье, чтобы их не было ни видно, ни слышно. И тогда их борьба будет проиграна московскому режиму.

Закаев жизнь прожил, он немолодой уже человек… Письма с просьбой о прощении, о котором говорил пресс-секретарь Кремля, Ахмед уверен, не дождались от усопшего – и от него не дождутся. А так, время покажет…

У Закаева с Борисом не было совместного бизнеса, но был общий политический интерес. Для олигарха – Россия, для Ахмеда – Чечня. Никаких финансовых вливаний в правительство Чечни за рубежом, которое Закаев возглавляет, никогда не существовало – в этом просто не было необходимости. Ахмед к усопшему с такой просьбой не обращался.

Столько людей – ни одного лица, отмеченного печатью значительности и духовной жизни, ни на одном не заметно следов сердечных терзаний. Кроме, пожалуй, мамы, Анны Александровны, у нее единственной неподдельная трагедия – потеря любимого сына.

«Есть лица, подобные пышным порталам, где всюду великое чудится в малом» [5] , – сказал поэт. На этой скорбной процессии порталы так себе – хоть и пыжатся, а значительным, тем более великим, здесь, увы, не пахнет. «Есть лица как башни, в которых давно никто не живет и не смотрит в окно» – теплее, пожалуй, да и подходит лучше: башни и башенки, не освещенные изнутри… Кто эти люди, собравшиеся здесь, – образцы какой незнакомой цивилизации? Инопланетяне или просто существа другого биологического вида? Надолго они перебрались на берега Туманного Альбиона, пустят ли здесь корни? Много ли им подобных осталось и еще коптит небо на просторах нашей многострадальной родины?

Усопший, кстати, тоже не вызывал симпатии или сердечного влечения российской публики, да и фактурой не отличался – маленький, суетливый, невнятный…

Почему Дубов восхищается им? Почему боготворит сошедшего в мир иной нескладного странного человечка? Для него почивший в бозе олигарх не просто соплеменник – вождь стаи! Стаи, несущей тлен и уничтожение. Какой вид на грешной земле отличается особой всеядной прожорливостью (налетает, как туча, и съедает все живое), да еще и особой плодовитостью? Чей свободный полет ассоциируется с одной из самых страшных казней египетских? Обратим внимание на ключевое словосочетание – свободный полет! Значит ли это, что именно эти существа – истинные поборники свободы, лежащей в основе всякой демократии и особенно либерализма? «Подул сильный ветер, а за ветром налетели на Египет полчища саранчи, сожрав всю зелень вплоть до последней травинки на земле египетской». Усопший, несмотря на тщедушность, был признан сотоварищами абсолютно восхитительным экземпляром – эталоном умной, горделиво-царственной и блестяще образованной мужской особи саранчи перелетной обыкновенной: безответственной и безнравственной, невероятно прожорливой, безжалостно пожирающей зеленые побеги нормальной жизни, а заодно и соплеменников с друзьями, оставляющей после себя пустыню, лучше всех кроющей самок и особо плодовитой… и свободной, свободной, свободной, самой свободной, во всех отношениях самой свободной!

После православной панихиды закрытый гроб с телом доставили к месту захоронения под огромной многовековой елью в глубине от дороги. «Девочки, дочери, выбрали потрясающее место – самое красивое в этой части Англии», – сказал в телефонном разговоре с The New Times Юлий Дубов.

Во время церемонии прощания стояла тишина. Процессом никто не руководил, не было поминальной речи, присутствующие не произнесли ни слова – тихие, скромные семейные похороны. Зоя Богуславская, координатор премии Триумф, и чеченский политбеженец Ахмед Закаев приготовили прощальные речи, но не стали их произносить. Кто-то из родственников плакал, бросали в могилу горстки земли. В 16:00 на месте могилы установили небольшой деревянный крест с латунной табличкой.