Все остальные дружно нацепили лживые улыбки и начали осыпать нас комплиментами. Я уже поняла, что мы красивая пара, что мы нашли друг друга и какие мы счастливые. Киватья давно умею, отточенное и журчащее „Спасибо, я польщена!“ всегда при мне, а на всё остальное мне плевать.

— У меня иммунитет к долгой работе. Не успела я из пеленок вылезти, как меня усадили за дела Вальхаллы. А в двадцать я зашла кабинет, и так не выходил до недавних пор. Мне некогда по балам шастать. — Проворчала я, механически переставляя ноги.

Нет, танцевать я умею, и делаю это крайне охотно, но только когда есть настроение. А вот телепаться туда-сюда, при этом улыбаясь, на протяжении двух часов… Вы уж извините, но я так не умею.

И слава Небесам.

Легко же ему говорить! Леди Мариэла была бесплодна, а потому с десяти лет меня тренировали. И кем я стала? Отважной, храброй и сильной? Нет… Я стала унылым трудоголиком, не знающим светской жизни. Поставить на место, объяснить стратегию или поразить умением находить выход из любой ситуации — пожалуйста! А вот как насчет стать душой компании, быть легкой и непринужденной… А это как вообще? Я не знаю, живу с этим и мне хорошо!

Нет, танцевать я умею, и делаю это крайне охотно, но только когда есть настроение. А вот телепаться туда-сюда, при этом улыбаясь, на протяжении двух часов… Вы уж извините, но это не в моих силах.

И слава Небесам.

— Хотя бы улыбайся, ты же танцуешь с…

— Да, я танцую с мужчиной всей моей жизни! — перебила его я. — Делай что хочешь, но мне это надоело. Найди дамочку покрасивее и кружи её взад-вперед, а меня не трогай! — одернула руку я, уходя к столам с напитками. Затылком я ощущала тяжелый взгляд.

Липкий, холодный и пробирающие. Дракон точно недоволен, могу предположить, что он очень и очень зал. Ещё чего, ведь он такой блистательный, такой сказочный… Но не для меня. Да и пусть злиться, мне он уже надоел. Весь вечер читал нотации, как надо себя вести, указывал на ошибки, корил в излишней яркости и некой вульгарности. Да, я такая! И меня не изменить. Не нравлюсь — так катись колбаской. Как же хорошо, что нашу внеземную любовь мы разыгрываем и уже через несколько недель мы разминемся к в море корабли.

Ещё и завтра он едет со мной! Надо принять успокоительное и наложить на себя заклинание глухоты. Главное, не перепутать, и не наложить на себя руки. С этой несносной рептилией всё возможно.

— Нашёл с кем жизнь связывать… — раздалось шипение из-за угла. Боковым зрением я приметила фею и демонессу.

— Она его не достойна, — тихо шептала фея.

У валькирий слух отменный. Однажды в библиотеке я наткнулась на замечательную книгу, в которой говорилось, что валькирии особенно хорошо слышат, когда говорят о них. Сейчас я это вижу, да и слышу! — на практике.

— Куртизанка недоделанная… — емко охарактеризовали меня.

Господи, они в него влюблены? Правда?! А я-то все думаю, что это они его то за руку тронут (конечно же „нечаянно“) и глазками хлопают и губки облизывают. Лучше быть не может, теперь у меня два врага.

— Хватит, ненадолго он с ней, — подошла к ним эльфийка.

Ой нет, ошибочка — три!

Теперь они дружной змеиной компанией сверлили во мне дыры. Находились дамочки весьма прилично от меня, но я их слышала. Меня переполняли разные чувства, хотелось подвесить их за волосы на балконе, чтобы проветрились или дать пощечину. Раз десять.

Поставив сок (валькириям лучше не пить вообще, они и так буйные), я подняла полы платья и направилась к шипящему клубку з… То есть к миролюбивой троице. Вот уж не думала, что обрету в их лицах врагов. Но врагов надо держать даже ближе, чем друзей, так что улыбаемся. Мой ехидный оскал оценили все.

— О чем беседуете?

— О жизни, — буркнула демонесса.

— О мирской несправедливости? — загадочно улыбнулась я, вводя в заблуждения женщин.

— Именно, — кивнула фея, сощурив глаза. Ага, кое-то понял. — Философствовать изволим. Эта наука всегда была моим коньком!

Не сомневаюсь. Я уже вижу твоего черного коняшку, которого зовут Язавистливаяпакость.

— Не поверите, но я тоже люблю говорить непонятные фразочки с умным видом. Не могу терпеть завистливых. Особенно тех, кто считает, что лучше всех. Так что мирская несправедливость вполне справедлива. Она раскрывает глаза, показывая нутро. Ведь под каждым павлиньим хвостом прячется самая настоящая куриная попа, прошу простить за прямолинейность. Валькирии сначала говорят, а потом думаю, — засмеялась я, отходя от них. Они проводили меня не понятливыми взглядами.