—Самоудовлетворись, а?

В ответ летит еще более гневное:

—Рустам, я могу и заставить.

Вот только меня это больше не трогает:

—Да что ты? Давай попробуй. Я не боюсь. Более того, мне начхать.

ГЛАВА 17

ВАСИЛИСА

После ухода Белова я заставляю себя делать хоть что-то, заставляю, потому что мои мозги расплавлены и не хотят функционировать. Встать, переодеться, допить чай. Убрать вещи. Да что-нибудь…

Еще бы…если влияние Рустама на меня так велико, впору браться серьезно за это и решать проблему немедленно. И пусть я запрещаю себе думать о нем, но все больше погружаюсь в эту пучину, захлебываясь в том, что мне точно нельзя иметь в своей жизни. Все что угодно, но не отношения со студентом. Боже, отношения со студентом, это финишная прямая, меня за это сотрут в порошок, и никакое влияние наставников не поможет. Скорее наоборот, первые, кто меня захочет уволить, будут как раз те, кто принимал меня, неопытного аспиранта, на довольно серьезную кафедру.

А сейчас я распадаюсь на атомы в присутствии парня, который одним своим видом заставляет кожу пылать. Который решительно идет на меня бронепоездом, не обращая никакого внимания на мои попытки скрыться, сбежать, раствориться. Я не хочу этого, не хочу, не хочу.

«Тогда какого черта ты забываешься в его руках? Почему не выгнала? Ты могла. Ты характер имеешь стальной, да к тебе никто никогда не мог подобраться так близко, как он. Вася, ты допустила эту ситуацию, потому что в глубине души ты этого хочешь, но чертовски боишься. Саму себя. Своих чувств.

В этот раз не так, да? Страшно? Как сложно себя обманывать, что не хочется, да? Особенно когда появляется человек, способный тебя защитить, который делает это не на словах, а на деле».

Это мне шепчет внутренний голос, но я упорно затыкаю ему рот, запрещая себе даже мысленно допускать такие мысли. Я не могу. Не могу. Не могу. Это мой студент и плевать, что он не смотрится на свой возраст ни по поведению, ни по внешности. Но закрыв глаза, я снова вижу его наглую ухмылку и практически черные глаза, поглощающие меня своей тьмой.

Господи, да о чем ты вообще думаешь?! Словно придя в себя, я хватаюсь за смартфон, вспоминая свою реальную проблему. И говоря о реальной проблеме, в голове четко формируется мысль, что я на пороге чего-то глобального. Омут прошлого плавно раскрывает свои объятия, чтобы я все-таки свалилась туда и водоворотом ушла на дно.

Раз отчим вернулся, то не просто так. И это «не просто так» для меня остается загадкой, потому что я, черт возьми, понятия не имею, о чем он говорил. Ничего из его вещей я не брала, там были другие люди, которые молча зашли в дом, перевернули все вверх дном и так же молча вышли, оставив меня, потрясенную от ужаса и неспособности даже дышать, одну, в запертом изнутри старом советском шкафу. Мне кажется, что я до сих пор могу слышать этот пыльный запах. До сих пор могу ощущать себя в том замкнутом пространстве, когда речь заходит о прошлом.

Я ничего из квартиры не забрала, ничего. Она продалась как есть, и всем этим занимались другие. Сама я бы точно не смогла все решить, у меня были проблемы посерьезнее. И только спустя месяц я смогла собрать себя до кучи, подать документы для поступления в ВУЗ и готовиться к экзаменам, все еще ощущая пробоину в груди в том месте, где когда-то было сердце.

Пока решались вопросы с судом и квартирой, я жила у семьи Шаховых, моих друзей, друзей моей мамы. У людей, которые стали для меня вторым домом. Даже спустя столько лет мы с Женей и Славой дружим, пусть они поступили в военную академию и времени для общения у нас заметно стало меньше, но мы все еще друзья, все еще те ребята, которые вместе прошли огонь и воду.

Мой ужас тогда невозможно быдло передать, ведь мне пришлось просидеть там день, а может и больше, ровно до прихода Жени, который первым делом, словно чувствуя мой страх, открыл шкаф и вытянул меня, окаменевшую от горя и ужаса, в свои объятия.

Это все в прошлом, Вася. Это закончилось и никак не связано с настоящим. Никак.

Но какого черта он вернулся? Мне обещали, что он не выйдет никогда. Мне говорили…

Никто не берет трубку, тогда я набираю еще один номер.

Когда гудки на том конце провода вменяются голосовой почтой, я ломающимся голосом говорю самые страшные слова:

«Он вернулся, Жень. Он вернулся».

Сжимая в руках телефон, я не сразу понимаю, что кто-то настойчиво долбится в дверь. Это возвращает меня в реальность, приземляет резко и неожиданно. Кто-то — это явно не Руслан. Почему я в этом так уверена? Да потому что на какой-то немыслимой сонастройке я могу чувствовать приближение Белова, могу ощущать его настроение, скачущее из стороны в сторону за считанные секунды, и вообще я знаю наверняка, что громкий стук в дверь явно не его нетерпение.